Читать интересную книгу Стрекоза - Татьяна Герден

богу, про фамилию не спросил, подумала Людвика, а то непременно прочитал бы лекцию про какого-нибудь Штейнгауза, что жил в Ленинграде, давным-давно, при царе Горохе, когда он еще был Петербургом, или какую-нибудь художницу или балерину Кисловскую вспомнил.

С тех пор врач Березин стал часто называть ее по имени-отчеству – Людвика Витольдовна, и это почему-то в его устах звучало очень, очень красиво.

…Кроме Глеба Березина, которого Людвика тоже звала по имени-отчеству – Глеб Аркадьевич, на нее оказали влияние еще несколько человек: медсестра Геля, дававшая по своей должности молоденькой санитарке инструктаж по всему, что было связано с ее работой, и Лера Пирохина, с которой она училась на вечерних курсах по подготовке в вуз. Лера сама была местная, но тоже, как и Людвика, мечтала о Военно-медицинской академии, куда ее не взяли. Тоже химию велели подучить. Это они, видать, всем так говорили, чтоб от абитуриентов побыстрее отвязаться.

Геля была намного старше Людвики, но сказать точно, сколько ей было лет, никто не мог. Вечно в плохом настроении, ворчливая, но при этом довольно добрая и сентиментальная, она была очень одинокой, хотя жила не одна, а с больной матерью, и решила пойти в «Скорую», чтобы легче было обеспечить матери своевременный врачебный уход. Как выяснилось, замужем она никогда не была, но к ней уже много лет сватался пожилой человек с достатком, то ли профессор на пенсии, то ли военный в отставке – этого Людвика так и не поняла, – а Геля все морочила голову ему и себе: отказывать не отказывала, но и замуж не шла. По праздникам ездила к нему в гости в гигантскую, восстановленную из бывших многих коммуналок, полупустую квартиру на Литейном, которую после революции на эти же коммуналки и раздробили, прибиралась там, кипами выбрасывая старые газеты и смахивая с книжных полок пыль столетней давности, и готовила еду – по-своему, по-деревенски: пельмени, винегрет, блины на опаре, так как сама была из области, а не из Ленинграда. Жаловалась, что он не очень ценил ее блюда, а тащил отужинать в ресторан, куда она принципиально не шла, потому что не могла понять, как можно выкинуть целых десять рублей на пару котлет и салат с курицей.

– Его и есть-то не захочешь, в глотке застрянет, салат этот, – сокрушалась Геля, подцепляя корнцангом горячие инструменты после стерилизации и раскладывая их на марле врачебного столика в кабинете первичного осмотра. – «Я б вам на эти десять рублей обедов на неделю приготовила, говорю», – а он мне заблеял, мол, «не-е-ет, Ге-е-е-ленька, вы не правы – человек не должен лишать себя радостей общественного питания». Какое же это питание – баловство одно, я через полчаса буду снова голодная, а деньги не вернешь!

После этих поездок между жесткими инструкциями и едкими замечаниями на каждом шагу: «По воздуху-то шваброй не води, плотно к полу прижимай, да, вот так, и тряпку, тряпку-то выжимай, не развози слякоть-то, вон какое море налила, приедут с вызова с носилками – поскользнутся все на хрен» – она продолжала вслух размышлять по поводу замужества:

– Так я ему и говорю, лет-то вам сколько, а вы все трепыхаетесь, смотреть тошно – жениться да жениться, вот ведь заладилию. Ведь и так ясно, зачем я вам нужна – чтобы уколы через каждые полчаса делать, вот вы и – жениться. А он на меня смотрит, хитренько моргает: ну и это, мол, Геленька, не помешает, особенно при определенных, так сказать, обстоятельствах супружеской жизни. Хе-хе. А я ему: «Каких таких обстоятельствах?» А он мне: «Как каких, Геленька, я же еще мужчина хоть куда, хе-хе, ты не смотри, что седой весь». И обниматься полез! А я ему: «Так я и смотрю, что вы плесенью-то поросли, а все туда же!» Ну как тебе это нравится? Ему ж семьдесят восемь почти, а он – об обстоятельствах себе мечтает! – восклицала обиженная Геля и резко захлопывала дверцу стерилизатора. – Нет, ну ты представляешь себе?

Людвика совсем ничего себе не представляла, просто слушать эти рассказы было забавно, несмотря на то что про супружеские обстоятельства Гели и ее великовозрастного жениха думать было дико.

И все-таки Геля многому ее научила: как стерилизовать инструмент, как проводить санобработку помещения и самих больных, как разбираться в очевидных симптомах самых распространенных болезней и как не бояться крови, не быть брезгливой и не прослыть, не дай бог, белоручкой.

– А ты как думала! Без крови медицины нет, – бурчала Геля, когда Людвике пришлось подтирать лужи быстрогустеющей крови после больного с бытовой травмой – не на носилках привезли, а двое прохожих с улицы втащили, – из окна второго этажа соседнего здания выпал в нетрезвом состоянии, напоролся на железные штыри ограды под домом. Правое бедро полностью распорол, но жив остался. Людвика стала было бодро убирать лужи на полу, но в голове у нее вдруг помутилось, на лбу выступил пот, она побледнела как полотно и стала медленно оседать на Гелю – хорошо та рядом стояла, как почувствовала, что придется помогать не только больному, а и новенькой санитарке.

– Вы вот все в медицину претесь, все кому не лень, экзамены сдаете, о белых халатах мечтаете, – ворчала Геля, суя Людвике под нос нашатырь и довольно хлестко пошлепывая ее по щекам. – А про самое главное не думаете – что работа не чистенькая, а самая что ни на есть грязная, и я бы даже сказала – зловонная работа. Да, да, не кривись! Хочешь врачом быть – терпи! Боль, грязь, кровь, выделения там всякие, ведь человек не из фарфора или оргстекла сделан. А из самого настоящего мяса, костей, жил и крови. Вот курицу разделывать научилась на суп? Точно так же должна научиться и человека на кусочки разобрать, а потом заново собрать и зашить, где чего нужно – вот об этом надо думать, а они – белые халаты, химия с физикой. Цирк!

Людвике и так было тошно и стыдно, что в обморок упала, а Геля все не унималась с графическими поучениями, но прибраться, конечно, помогла. А потом Людвика догадалась: так это ж Геля злится на тех, кто в мед поступает, потому что сама не прошла, и спросила ее об этом напрямик. В точку попала. Геля тряпки выжала, перчатки резиновые с рук сняла, на тумбочку в каптерке с санинвентарем положила. Вернулась к Людвике, очки на носу поправила, совсем как Глеб Березин, и наконец сказала:

– Чтобы врачом в нашем городе стать, надо академии заканчивать и знакомым профессором обзавестись,