районе нужной нам деревни. Там переночуем, поедим и в город.
– Сонь, ты за четыре года никогда не обмолвилась о том, есть ли у тебя жених или нет, – тихонько проговорила Катя, поскольку все спали под ритмичный гул двигателя нашего грузовика.
– Кать, – отмахнулась я, не желая отвечать на этот вопрос.
– Ну а все-таки? – не унималась девушка.
– Нет у меня жениха. Был один офицер, я ему нравилась очень, вот и все мои отношения на данный момент, – улыбнулась я, смотря на то, с каким интересом девушка слушала мою речь.
– Ничего, ты очень красивая. Вот закончится война и будет все у тебя, обязательно, – погладила она меня по руке. – А мы с Лешкой решили пожениться, – зыркнув в сторону спящего парня проговорила она и достала из кармана гимнастерки маленькое колечко из меди. – Я сказала, что надену его тогда, когда буду замуж выходить. Даже если и будет настоящее, обручальное, все равно надену это. Оно мне дороже всего.
– Наденешь, обязательно наденешь, – улыбнулась я, потрепав по волосам эту никогда не унывающую балерину.
В этот момент грузовик так резко затормозил, что все мы свалились в одну кучу.
– Немцы, – закричал наш водитель и мы быстро выскочили из кузова в надежде бежать куда глаза глядят, лишь бы не опасть в плен. Но когда наши ноги коснулись земли, то мы поняли, что бежать, собственно, было сродни самоубийству, поскольку мы наткнулись на целую роту, не менее, которая двигалась нам навстречу из-за крутого поворота.
– Вот тебе и заговоренные, – сплюнул на землю Лешка, подняв руки вверх и призывая всех сделать то же самое.
Из ехавшей впереди блестящей машины вышли два немецких офицера и один из них сказал на довольно-таки хорошем русском языке:
– Кто такие, куда едем?
– Он издевается что ли? – прошипела Ленка.
– Кто такие? – задал немец уже более жестким тоном подойдя к Лешке и со всей силы ударив его по лицу, давая понять, что молчание здесь не приветствуется.
– Господин офицер, мы артисты. Едем довольно долго, заблудились в лесу. Дороги особо не знаем, не местные. Ехали лишь бы куда, надеясь, что набредем на какую-то деревню, – на ходу кланяясь и придумывая небылицу проговорил Лев Давидович, поскольку понимал, что совсем недалеко были наши ребята, у которых мы выступали всего часа три назад, и если немцы это поймут, то парням несдобровать, если эта орава попрет на них.
– Ты еврей? – подошел к режиссеру офицер и своим пистолетом скинул с него шляпу.
– Нет, не еврей. Грузин, – проговорил Лев Давидович, протягивая офицеру поддельные документы, которые ему сделали в одном городе специально на такой случай.
– Грузин говоришь? – хмыкнул немец и наведя пистолет на режиссера захохотал и сказал, – штаны снимай, посмотрим, какой ты грузин.
– Господин офицер, тут девочки мои. Как можно!? – побледнел Лев Давидович указывая в нашу сторону.
– Снимай я сказал, – заорал немец, бешено сузив глаза.
– Не буду, – гордо поднял голову наш режиссер, который готов был умереть, только сохранить свою честь и достоинство.
Немец презрительно скривился и взведя курок направил дуло пистолета в голову Льва Давидовича. Режиссер так и не двинулся с места, только закрыл глаза. С меня же как будто бы пелена слетела в тот момент. Я кинулась к стоящему поодаль и равнодушно наблюдающему за происходящим еще одному немцу в офицерской форме и упав перед ним на колени обхватила его сапоги, заревев при этом.
– Господин офицер, не губите, я вас умоляю. Это великий человек! Он очень известный режиссер в Москве. Он столько прекрасных спектаклей поставил, такого таланта нет нигде! Я вас очень прошу. Если вы почитаете искусство, бог свидетель, вы помилуете один из самых великих талантов на земле. Вы, как немец, просто не можете равнодушным быть к искусству, господин офицер. Я вас умоляю, – ползая и целуя немецкие до блеска начищенные сапоги заливалась я слезами.
Офицер с интересом наблюдал за разворачивающейся у его ног картиной и переведя взгляд на того, кто держал на мушке Льва Давидовича спросил у него:
– Что она говорит? Слишком быстро, я не понимаю так.
До меня дошло, что он ничего не понял из того, что я сказала, поэтому я быстро встала на ноги и повторила все еще раз уже на довольно-таки сносном немецком языке, который я потихоньку учила в переездах между частями армии по небольшому учебнику, который мне подарил один из разведчиков после нашего представления, сказав тогда, что если хочешь победить противника, должен понимать, о чем он говорит.
– Актриса говоришь? – ухватив меня за подбородок спросил немец, явно довольный тем, что я говорю на их языке.
– Актриса. Мы все актеры. А он наш режиссер-постановщик, – махнула я в сторону Льва Давидовича.
Немец держал меня так пару минут рассматривая, затем отдернул руку и сказал другому:
– Не стреляй, Гельмут. Заберем их с собой. Местные развлечения уже по горло как наскучили. Вот на них и возложим эту задачу. Надоела уже эта серость в этой чертовой стране. Хочется хоть каплю какой-то цивилизации. Актриса, – хмыкнул он с надменной усмешкой глянув на меня и махнув рукой солдатам сел обратно в машину.
Второй тоже проследовал за ним, и когда их машина тронулась, нас несколько солдат под дулом автомата заставили залезть обратно в грузовик. Место шофера так же занял немец и наш грузовичок повез нас совершенно в другом направлении, увозя в неизвестность, которая непонятно чем для нас закончится.
– Соня, спасибо тебе, дочка, – проговорил Лев Давидович обнимая меня.
– Да что там спасибо, – дрожа ответила я, поскольку весь ужас произошедшего дошел до меня только в тот момент.
– Хорошо сыграла, – сказал Лешка, протягивая мне флягу с водой.
Я набрала в ладони воду и умывшись сказала строго:
– Я не играла, – и устало опустила голову на руки, крепко обхватив колени.
Привезли нас в какой-то небольшой городок уже ближе к вечеру. Машина остановилась около какого-то белого здания с колоннами, которое. скорее всего, в мирное время было местным домом культуры или еще чем-то подобным. Солдаты вытолкали нас из грузовика тыча в спину автоматами, и когда наша компания стала в одну шеренгу к нам подошел офицер по имени Гельмут и окликнув другого, которому я сапоги облизывала, пытаясь спасти жизнь режиссера, спросил:
– А этих куда?
– Отведи их пока ко всем остальным, потом с ними разберемся. Не до них сейчас. И пошли по местным узнать, есть ли здесь кто из врачей. Полковнику совсем плохо, – едва взглянув на нас отмахнулся он и пошел по направлению к стоящему рядом жилому дому, около которого бегал