Вот им, – сделав кукиш грозно сказала Светка, чем вызвала веселый смех всех сидящих в грузовике.
Вскоре вдали показалось воинское расположение, и мы с замиранием сердца вглядывались в этот приближающийся к нам мир. Мир, где царила своя, военная атмосфера. Когда грузовик остановился, его сразу же обступили молодые военные, которые явно были рады нашему приезду. Смеясь они помогли нам с девчонками слезть с грузовика и уже через пару минут мы стояли в плотном кольце с интересом рассматривающих нас солдат.
– Так, ану расступись! Налетала, свора, – грозно крикнул строгий голос и когда солдаты отошли в стороны мы увидели перед собой высокого, красивого офицера с отменной выправкой, черными, блестящими глазами и доброй улыбкой. – Ну здравствуйте, товарищи артисты! – пожал он руку Льву Давидовичу.
– Здравствуйте, товарищ майор! – ответил режиссер. – Вот, привез вам своих красавиц, поднимать боевой дух вашим солдатам.
– Хорошее дело, – улыбнулся офицер. – Васька, Коля, – обратился он к стоящим рядом молодым солдатикам, – проведите девушек в землянку да чаем напоите, а потом соберите всех возле грузовика.
Мы с девчонками прошли в небольшую землянку, пахнущую мхом и деревом, пока Лев Давидович с парнями готовил все к выступлению на нашем друге-грузовике, который кроме как роль перевозчика играл еще и роль нашей этакой мини-сцены. В землянке на столе мы увидели приготовленную небольшую вазочку с конфетами и чай, заваренный из трав. Было видно, что ждали нас в этом расположении с радостью.
Усевшись за сколоченный из свежевыструганных досок большой стол, мы взяли в руки чашки и вдохнув необычный запах чая переглянулись.
– Мята, ромашка и душица. – сказала Ленка, сделав небольшой глоток и с наслаждением закрыв глаза. – Бабушка такой чай любила заваривать.
– А моя всегда палочки малины, смородины, вишни наламает было, да в чайник. И так вкусно! Ни с чем не сравнить, – улыбнулась я.
– А я кроме черного чая никогда ничего не пробовала, – проговорила Катя, наливая из чайника уже вторую чашку себе.
– Да ты вообще, ела ли ты, пила ли ты, девица-тростинка ты наша, – засмеялась Ленка, почему-то любящая подшучивать над этой тоненькой, молоденькой, голубоглазой балериной.
Катя только улыбнулась ей в ответ. Спустя пол часа непринужденных девичьих бесед к нам в землянку зашел Лев Давидович и сказал:
– Ну, хватит чаи тут распивать, привели быстро себя в порядок и брысь на сцену, – крикнул он на нас, как всегда надев на себя образ строгого режиссера.
Мы, наспех допив чай, поправили быстро у старенького небольшого зеркала прически и подкрасив поярче губы, выбежали на улицу, где забрались на нашу импровизированную сцену и начали под звуки Лешкиного баяна петь старые народные песни. После песен мы сыграли отрывок из пьесы Островского и когда под звук аплодисментов и свистов, которыми нас благодарили солдаты, откланявшись хотели было уже спрыгивать с грузовика, Катя посмотрела куда-то вдаль и тихо так проговорила:
– Самолеты.
Я сначала не поняла, что она имела ввиду, как переведя взгляд туда, куда она смотрела, заорала что есть мочи:
– Самолеты!
В считанные секунды издавая страшный грохот вокруг начали взрываться снаряды, сбрасываемые нам на головы с немецких черных ястребов. Несколько парней просто-таки сдернули нас с грузовика и с криком «в укрытие» потащили нас в землянку. Всего какое-то мгновение и вся жизнь пролетела у меня перед глазами. Взрывы, крики, гул самолетов и зенитная очередь, все слилось в один смертельный звон. Упав на холодный пол, я закрыла глаза и почему-то с ужасом начала считать количество взорвавшихся на земле снарядов. Один, два, три…десять. В какой-то момент раздался веселый крик наших «Подбили» и раздающийся вой самолета, а затем громкий взрыв где-то совсем недалеко знаменовал собой то, что даже в такой неразберихе наши парни смогли нанести урон фашистам. Когда все стихло мы с девчонками осторожно встали на трясущиеся ноги и вышли на улицу. Солдаты бегали вокруг ища тех, кто нуждался в помощи. Я увидела лежащего на земле Льва Давидовича и быстро побежала к нему.
– Вы живы? – перевернув его на спину спросила я.
– Кажись жив, – с закрытыми глазами сказал режиссер.
– Кать, помоги ему, – оставила я режиссера на попечение балерины. – А вы девчонки, быстро помогать раненым, – скомандовала я Лене и Свете, и те сразу же разбежались по лагерю.
– Командиру помощь нужна! – заорал один солдат где-то недалеко от землянки, и я бросилась туда.
Возле него уже стояла на коленях молоденькая медсестра и пыталась зажать рану совсем рядом с шеей. Но как она не старалась, густая алая кровь хлестала сквозь ее тоненькие пальчики. Я быстро оторвала подол платья, скомкала его и убрав ладонь девушки, прижала к ране.
– Оперировать нужно, срочно, – заорала я на нее.
– Хирург ближайший в Вязьме, не довезем, – дрожащим голосом проговорила она, смотря на то, как и без того красный кусок ткани становится темно-бардовым от пропитывающей его крови.
– Так значит суждено, девчонки, – прохрипел командир, погладив меня по руке.
– Да прям там, суждено, – ответила я. – Инструменты есть? –заорала я на медсестру.
– Да, все есть, – дрожа ответила она.
– Быстро неси, – скомандовала я ей и обратившись к стоящим подле меня солдатам сказала. – На счет три подняли и на стол его, – кивнула я в сторону палатки, где стоял длинный обеденный стол.
Парни осторожно схватили мужчину и уже через мгновение я стояла возле командира и говорила ему, беря в руки инструменты:
– Я не хирург. Медсестра. Причем не самая лучшая. Один раз только ассистировала хирургу, когда он штопал одного мужика, который по пьяни упал на косу был и повредил себе шею так же. Разрешите попробовать вам помочь, товарищ майор? – дрожащими губами спросила я, понимая, что возможно просто зарежу его сейчас и ничем не помогу.
– У меня выбор есть? – прохрипел едва улыбнувшись мужчина.
– Нету, – сказала я и когда он утвердительно кивнул сказала стоящей рядом медсестре, – пережми вот здесь и не бросай пока и нитку не перережу. Кровь остановим и уже тогда его в Вязьму срочно, там сделают уже все как надо.
Девушка своими тоненькими пальчиками нажала на кожу мужчины в том месте, где я ей показала, я же, глубоко вздохнув, начала шить. Когда я закончила, мужчина был без сознания. Перерезав нитку, я крепко забинтовала рану и заорала:
– Лев Давидович! Заводите машину и в Вязьму быстро!
Затем я нащупала пульс и услышав едва ощутимое биение под пальцем заревела.
– Выживет, не плачь, – обнял меня за плечи какой-то пожилой солдат. – Он живучий у нас. Из таких передряг выходил. И в этот раз выживет.
– Ой, не знаю, – хлюпая носом ответила я и поспешила за солдатами,