Развод был простым и быстрым. Протестовать Ирине не хватило наглости.
Мамина смерть подкосила ее под корень. Так бы она, может, и боролась. Но теперь она была не просто изменницей, а убийцей матери. А потому прощения не заслуживала даже теоретически.
Если Сергей решил — так тому и быть. Да и все равно, семья уже распалась, время вспять не воротишь. Нет больше семьи, нет больше мамы.
Зато осталась мамина квартира, а потому Ира отказалась от размена. Зачем? Она не на улице остается, а усугублять и без того тяжелые отношения с мужем и дочерью не хотелось. Зачем еще больше портить жизнь любимым, вынуждая их менять привычный образ жизни?
На том и порешили — Ирина забрала только свои вещи. Остальное, в том числе машина, осталось Сергею с Маришкой. Ире машина не нужна — водить не умеет. Куда надо, доедет на служебной.
Привыкнуть к новой жизни было нелегко. Спасала работа. Только там Ирина теперь могла существовать. Вопреки указанию Шолика, жалюзи в ее кабинете отныне были закрыты — чтобы ни Ларискину подлую физиономию не видеть, ни призывно-сочувственные взгляды Черкасова.
Жить не хотелось. Есть не хотелось. Спать не получалось.
Ирина осунулась, под глазами залегли темные круги. К ней стремительно возвращался ее реальный возраст.
***
— И меня это, представьте, нисколько не волновало. На внешность мне было наплевать. Я умерла внутри. Хотелось одного — чтобы и снаружи была такая же мертвая пустота.
***
Ларочка торжествовала. Вот он, миг удачи!
Отмщена подлая подруга. Пришел долгожданный праздник!
Получилось даже лучше, чем Ларочка задумывала. Вероника Николаевна, умница, очень вовремя откинулась со своим инфарктом. Теперь-то уж Ирке точно из дерьма не выбраться: как же, мать угробила своими загулами.
Было бы еще лучше, если б старушка не откинулась в праздничную ночь, а крепко сдружилась с кондратием: так, чтоб Ирке еще много-много лет из-под нее говно пришлось выгребать. Вот это было бы ей достойным наказанием за те подлости, что Ларочка терпела с раннего детства.
Но… Лучшее — враг хорошего. Так тоже нормально. Спите спокойно, Вероника Николаевна, ваш мужественный поступок оценен на пять баллов!
А Ирка еще мстить вздумала. Наивная! Нет бы с достоинством кару принять. Уволила преданную, честную подругу. Ха, уволила! Это еще надо посмотреть, кто кого увольнять будет. Суд Ларочку в должности восстановил, да еще и обязал трест выплатить ей зарплату за невольные прогулы. Плюс компенсация за моральные страдания: как же, оставили порядочную дочь, единолично тянущую на себе мать-инвалидку, без средств к существованию. Вот и спасибочки нашему самому гуманному в мире суду. А мы теперь, благо в приемной сидим, на начальницу еще компромата нароем. Посмотрим, кто кого уволит! Из семьи мы тебя уже уволили, дай срок — прочненько на твоем месте водрузим нашу личность.
Сладкие мысли о мести грели Ларочкину душу, и она с удовольствием потирала руки: подожди, мол, гадюка, я тебе еще устрою, ты у меня еще умоешься горючими слезами, это только начало!
И так радостно было на Ларочкиной душе, так восхитительно пьянило ее чувство победы, что она и сама не замечала, что давно уже думает вслух. Поняла, только когда услышала слабый вздох из-под горы одеял:
— Ох, доченька, разве я тебя такому учила?
Радость молниеносно развеялась, опустив из заоблачных далей в земную обыденность. Грымза старая, сколько же она еще будет отравлять Ларочкину жизнь? Помечтать спокойно, победе маленькой порадоваться — и то никакой возможности.
— Не воняй, дерьму слова не давали. Ты мне еще советы давать будешь. Да если б ты меня учила правильно жить — разве б мне пришлось теперь дерьмо твое разгребать? Скажи, какого хрена я училась на пятерки, зубрила тысячи страниц? Что мне толку с красного диплома, о котором ты так мечтала? Лучше б я не мозгами крутила, а жопой — глядишь, и получше устроилась бы в этой жизни. Это ж тебе мои хахали не нравились — мордой, видите ли, не вышли. Или фамилией. Из-за тебя теперь одна кукую. Ирка вон, не слишком-то в морды да дипломы заглядывала. Теперь и при муже, и при должности. Впрочем, муж уже в прошлом…
— Лариса Трегубович, как ты можешь?! Ирочка же такая славная девочка…
— Нашла славную девочку, дура старая! Это я у тебя славная, забыла? А как, ты думаешь, эта славная девочка таких высот добилась? Она же училась на одни тройки, она же дура набитая! Как еще дуру могут взять на такую должность? В то время, когда я науки наизусть заучивала, эта сучка из чужих постелей не вылезала. Вот и доскакалась на простынях до должности заместителя генерального! А я, пай-девочка, у нее в секретарях прозябаю. И это с моим-то красным дипломом! Так кто из нас двоих славная девочка? Я вот тебя, калеку, пару дней забуду покормить, да жопу твою обосранную помыть — тут же вспомнишь, что это дочь твоя хорошая, а не та сука!
Софья Исааковна тяжко вздохнула и зарылась поглубже в одеяла. И правильно: не в ее положении спорить с единственной кормилицей.
— То-то, — осклабилась дочь. — Ничё, мать, потерпи чуток. Ты еще на моей свадьбе отпляшешь. Ты еще Серегу сыночком назовешь. Скоро приведу тебе зятя.
***
Николай нашел панацею от фригидности супруги.
Однако не злоупотреблял — ни-ни. К этому лекарству старался прибегать как можно реже, когда уже совсем невмоготу было.
Не то чтобы берег Паулину, чтоб на дольше хватило. Просто…
С одной стороны — да, кайфом она его редкостным одаривала. За такое все на свете простить можно.
С другой… Чувствовал он себя при этом животным. Хоть и властвовал над порочной бабой в полном одиночестве, но неизменно представлял, что они не в укромной спаленке угару греховному предаются, а где-нибудь на людях. В Клубе Офицеров, например. Прямо на сцене, в лучах прожекторов. А за кулисами стоит очередь пускающих слюни мужиков…
Противно было до смерти, и наутро он в сердцах одаривал жену парой-тройкой легеньких хуков — она даже не понимала причины его гнева. Однако прогнать эти видения Николай не мог. Одна коллективная ночь навсегда отравила его сознание.
Когда припекало, на шампанское он не тратился. Обходился водочкой: и дешевле, и экономия продукта, а заодно и времени. Как показала практика, шампанского Паулине нужно было не меньше трех фужеров, да и то эффект выходил не стойкий — дула его, как лимонад. Хочешь, чтобы подольше в себя не приходила — наливай снова и снова. Да и пучило ее от шампанского.
Зато водочки хватало одной рюмашки. Попробовал однажды увеличить дозу — сам не рад был: разошлась Паулина так, что насилу угомонил. Отвязная супруга все рвалась на улицу — одного Николая ей было явно недостаточно. И то сказать — он же не автомат по обслуживанию ее безграничной похоти! Ему же в себя нужно прийти, силенок поднабраться, прежде чем ко второму заходу приступать. А потому на будущее он строго ограничивал дозу 'лекарства от фригидности' одной рюмкой водки.