Читать интересную книгу Огненные рейсы - Евгений Иванович Цымбал

доме разместилось советское посольство, а когда турецкая столица была перенесена в Анкару, помещение заняло консульство Советского Союза.

— Этот дом, что судно в океане, — частица нашей страны, — сказал Придо Адович.

Готовясь к длительному переходу, капитан еще в Черном море решил систематически делать заметки. Значительная часть его записей перешла затем в рейсовый отчет.

Мы воспользуемся заметками капитана о событиях, которые произошли во время подготовки танкера «Сахалин» к прорыву огненной блокады и переходу на участке Стамбул — Фамагуста — Порт-Саид.

«10 декабря 1941 года. Весь экипаж усиленно работает. Готовимся к любым неожиданностям. Поход будет трудным... Получив немалое количество нефтепродуктов, турецкие власти вроде бы настроены к нам благосклонно. В отношении нашего прохода через проливы они делают вид, что ничего не знают и не видят. Мы фактически действуем на свой страх и риск. Но высшие турецкие власти, по-видимому, не дали определенных указаний низшим чинам. Поэтому нам приходится самостоятельно находить пути общения с ними.

12 декабря 1941 года. Необходимо ввести в заблуждение наблюдающих за нами агентов немецкой разведки, обосновавшихся на берегах Босфора. В том, что они за нами следят, сомнений быть не может. К судну уже неоднократно подходили на катерах и шлюпках «рыболовы» с фотоаппаратами. Вчера вдоль левого борта «Сахалина» прошел катер под немецким флагом и снова нас фотографировал. Чтобы сбить любопытных с толку, договорились с капитаном танкера «В. Аванесов» Б. П. Осташевским оформить съемку судов на Батуми, а ночью уйдем в Мраморное море. Тогда нас только ищи.

15 декабря 1941 года. Совместно с танкером «В. Аванесов» снялись в Мраморное море для выполнения маскировочных работ и дальнейшего следования. Отход у турецких чиновников оформили на Батуми.

Приняли на борт танкера английского офицера мистера Зелигмана Андриана Рихарда и двух лоцманов. Один из лоцманов — английский капитан, выходец из Латвии — Отто Давидович Кадекс. Хорошо владеет русским языком. Второй — турецкий подданный Али Рахим Кебеджи. Он будет играть роль старшего помощника при заходах в турецкие порты. Наш танкер решено замаскировать под турецкое сухогрузное судно «Бакыр». Сложная работа. Грузоподъемность «Сахалина» 8500 тонн, а «Бакыра» — только 2000 тонн. Приходится постоянно думать над тем, как лучше осуществить подобное перевоплощение. Члены экипажа тоже заняты этой нелегкой проблемой.

16 декабря 1941 года. Бросил якорь в Мраморном море у Эрекли. На борт поднялись турецкие власти. Пытались узнать наш дальнейший путь. Пришлось дать хороший обед. Установились хорошие отношения. Недостающие строительные материалы и продукты доставляются на судно без лишних формальностей.

21 декабря 1941 года. Заканчиваем работу по камуфляжу. Долго не удавалось замаскировать дымовую трубу. Решили срезать ее на три с половиной метра своими средствами. Взамен поставили фальшивую из фанеры длиной шестнадцать с половиной и шириной три с половиной метра. Трубу выкрасили на местный манер — в черный цвет. Вывели турецкую эмблему. Заготовили также полотнища с советскими эмблемами. Их назначение — в случае надобности закрывать турецкие опознавательные знаки со стороны берега, а в портах закрывать их с обеих сторон... Релинги зашили фанерой, удлинили спардек. К мачтам пристроили фальшивые грузовые стрелы. По бортам также прошлись черной краской. Палубные расширители вместе с переходным мостиком замаскировали брезентом под палубный груз. Танкер, таким образом, принял вид сухогруза».

К записи от 21 декабря при составлении рейсового донесения Придо Адович добавил еще несколько строчек:

«Выполняя эту работу, экипаж трудился весьма усердно, желая закончить порученное дело как можно быстрее и лучше. Работали по 18—20 часов в сутки. Не обошлось без смекалки и удивительной находчивости моряков. Считаю, что только благодаря этому невыполнимая в обычных условиях работа была сделана почти отлично».[77]

Танкер «В. Аванесов» закончил маскировочные работы несколько раньше, чем «Сахалин», и в 18.00 19 декабря 1941 года вышел из Дарданелл в Эгейское море.[78] На борту у него находились два английских морских офицера — Чакстейн и Роджерс, а также турецкий лоцман Мунир Эгемен.

Всем, кто занимался отправкой советских нефтеналивных судов из Стамбула, было, конечно, известно, что на многих островах в Эгейском море расположены военно-морские и авиационные базы итальянских и немецких фашистов. Знали о сильных и хорошо вооруженных гарнизонах на островах Лесбос, Хиос, Самос, Кос и Родос, расположенных совсем близко от турецких берегов. Но известие о благополучном прорыве ледокола «А. Микоян» сквозь заставы, расставленные фашистами на островах Греческого архипелага, вселило надежду, что и второе судно, следуя по пути ледокола, благополучно минует опасности. Однако случилось иначе.

В 15.00 21 декабря советским дипломатам в Стамбуле англичане передали две телеграммы, полученные от консула Великобритании в небольшом городе на азиатском берегу Дарданелл — Чанаккале. В них сообщалось, что танкер «В. Аванесов» торпедирован, экипаж высадился на мыс Баба-Бурну (у входа в Митиленский залив) и на турецком пароходе будет доставлен в Стамбул.[79]

О том, как это произошло, писал в своем рапорте английский офицер:

«...19 декабря в 18.00 мы снялись с якоря и взяли курс на Чанаккале. Все утро члены экипажа обучались умению пользоваться оружием, которое состояло из шести боевых винтовок, двух английских пушек и трех автоматов. Наблюдение проводилось всем личным составом, посты были расставлены по всей длине корабля; обусловлены сигналы боевой тревоги...

В 16.45 вышли из бон и миновали Чанак. В 18.05 на траверзе Кумкале следуем полным ходом (11 узлов) по направлению к каналу Тенедос и мысу Баба, проходя между островами Гайдаро и Тенедос. В 21.30 Баба был на траверзе пеленг 0,90°, расстояние 0,25 мили. В 21.35 курс 116°, канал Митилена. Впоследствии крюйс-пеленгом определили место корабля в 3 кабельтовых от берега...

В 21.45 мы услышали глухой отдаленный взрыв, а наше судно получило незначительный толчок. Сразу же раздался внутрикорабельный сигнал тревоги. Я немедленно поднялся на мостик, где Мунир Эгемен доложил, что, по его мнению, это был учебный выстрел турецких береговых батарей. Я не имел оснований думать иначе...

В 21.50 снова дан сигнал, что путь свободен. Я пошел на нижний мостик и тут же услышал сильный шум (напоминающий шум, издаваемый стаей уток, выходящих из озера). Через три-четыре секунды произошел сильный взрыв, и с правого борта у машинного отделения появился столб пламени. Танкер сразу же заметно начал погружаться кормой, машины остановились, они были выключены, и через пять минут вода стала пробиваться через главную палубу. Судно находилось в 2,5 мили от мыса Баба по пеленгу 126°.

Была темная ночь, берег едва просматривался.