Читать интересную книгу Огненные рейсы - Евгений Иванович Цымбал

ноября 1941 года вице-адмирал Владимирский дал «добро» на выход в море, и в ночь на 26-е караван снялся с якоря.

ПЕРЕХОД БАТУМИ — БОСФОР

Трудно ждать ласки от моря поздней осенью, когда сталкиваются над ним в поединке и вспучивают его до небес яростные ветры, несущие с собой то колючие ливни пополам со снегом, то секущие струи нудного мелкого дождя, то непроглядные туманы. Метеорологи не обещают морякам легкого плавания в таких погодных условиях. Но надеяться на лучшие не приходилось, и ледокол «А. Микоян» вместе с танкерами и выделенными для охраны лидером «Ташкент», эсминцами «Сообразительный» и «Способный» — целый караван — покинули порт.

Ледокол и танкеры шли кильватерным строем, а рядом в ночной мгле на небольшом расстоянии от каравана разрезали крутые агатовые волны корабли конвоя.

Двигались медленно — не больше десяти узлов. Груженые до отказа сырой нефтью, предназначенной для Турции, танкеры чувствовали себя в штормовом море более уверенно, чем быстроходные, но валкие эсминцы, которые в условиях шторма увеличить ход не могли.

Штурманы проложили курс до самого Стамбула. Время рассчитали так, чтобы на место прибыть рано утром, до рассвета. Но море разыгрывалось не на шутку, и самым реальным расчетам грозил пересмотр...

В рубке «Сахалина» Придо Адович колдует над картой. Семен Максимович Телохин, которому как раз в эту ночь выпало стоять свою штурманскую вахту, всматривается в темень и пытается уловить хотя бы очертания идущего впереди «Туапсе». Но это ему не удается, так как завеса дождя с каждым мгновением становится плотнее. На мостике и помполит Василий Иванович Чекурда. Он опытный моряк и хорошо понимает всю трудность штормового перехода, в котором опасностью угрожает не только стихия...

— О чем думаете, комиссар?

— Кажется, не успеть нам, Придо Адович, до рассвета к Босфору. Смотрите, что наш Посейдон выделывает!

— Посейдон — это ничего, — растягивает каждое слово капитан. — Пока что он работает на нас.

— Да, — подхватил Телохин. — В такую погоду вряд ли немцы сунутся.

— Пойду взгляну, как там в машинном, — сказал помполит.

В машинном отделении рев бушующего моря не слышен. Мерно постукивают поршни, мелькают шатуны, дрожат тонкие черные стрелы под стеклами круглых, как рыбий глаз, приборов. Все заняты своим делом.

— Так и за три дня к Босфору не доберемся, — вздыхает вахтенный механик Семен Братченко.— Идем как по акватории порта. Реверс за реверсом. Машину же надорвем.

— Знали бы вы, что делается наверху! — ответил Чекурда. — Зги не видать!

— Да, мы чувствуем, как покачивает.

— Ну вот... А ведь мы не одни идем. И сигнализация ограничена.

— Ладно, товарищ помполит, — улыбнулся Бритчен- ко,— это я так, для разговора. Мы не подведем.

Да, такие не подведут. Случались сахалинцам и посложнее переделки, когда приходилось не только штормам противостоять, но и неприятельских мин избегать, и от вражеской авиации отбиваться, но никогда еще железное сердце танкера не давало перебоев. В золотых руках второго механика комсомольца Семена Бритченко, моториста Ивана Крашенюка и их товарищей оно всегда работало без перебоев.

В курилке, куда зашел Василий Иванович, — дым коромыслом. Идет горячий спор. Бойкий на язык матрос Аркадий Акулов петухом налетел на боцмана Куприя:

— Вот вы, Дмитрий Осипович, — боцман. Значит, должны все знать. Так и скажите, куда мы чапаем?

— Хоть и боцман, а знаю, что знаю, — парировал Куприй.— Идем в Царьград, везем туркам нефть.

— Ага, вроде бы и войны никакой нет, — съехидничал матрос Иван Дубинин. — Везем нефть на продажу.

— Да-а, как в мирные времена, — вздохнул кто-то.

— А ведь только с вами, Дмитрий Осипович, капитан на «ты», — вернулся к началу разговора Аркадий, — мог бы он по дружбе и проговориться, куда мы после Стамбула.

— Да-да, наш капитан проговорится! — засмеялись все.

— А все же, Дмитрий Осипович, — не отставал от боцмана Аркадий, — объясните. А, может, вы скажете, товарищ помполит?

Василий Иванович присел к накрытому белой скатертью столу, придвинул к себе пепельницу, достал портсигар.

— Мы вроде бежим куда-то, — с горечью произнес боцман. — Везем туркам нефть, когда наши товарищи кровь за Родину проливают...

— Раз везем — значит, надо, — сказал Аркадий. — Меня волнует, что дальше делать будем. Вот бы этот кроссвордик решить, товарищ помполит!

— Все вы знаете, что мы выполняем правительственное задание. И раз нам его доверили, должны гордиться оказанной честью.

— Жаль, товарищ помполит, что от фронта уходим, только воевать научились.

— Нас впереди ждут большие трудности и чтобы их преодолеть, немалое мужество потребуется. Ведь идет мировая война. Через двое-трое суток будем знать больше, думаю только, что дорога предстоит дальняя.

— А теперь отдыхать, друзья. Дело к полуночи, — поднялся Чекурда. Выходя из курилки, вслух подумал: — Свежеет. Как бы урагана не было...

Опасения помполита оправдались. Море разыгралось не на шутку: зюйд-вест до одиннадцати баллов, иногда переходящий в ураган. Заступая на вахту, рулевой Степан Герасимов замерил в 6.00 скорость ветра. Доложил капитану:

— Двадцать пять метров в секунду!

— Оповестите всех членов экипажа: переходным мостиком пользоваться только в спасательных поясах,— распорядился Придо Адович.

Наступило утро, но никто не увидел восхода солнца: оно так и не смогло пробиться сквозь низкие черные тучи и темно-серую пелену дождя. Капитан Померанц несколько раз вслух поругивал погоду. Но в душе был рад, что она надежно укрыла караван от налетов вражеской авиации. Подумал, что и подводные лодки вряд ли отважатся выйти на охоту в такой шторм. Все же старпому Станкову приказал:

— Выставьте вахтенных для наблюдения за морем.

И добавил уже не в порядке приказа, а как бы объясняя самому себе:

— Ночью все равно: смотри, не смотри — ничего не увидишь.

— Да еще такой ночью, как была эта! — подхватил старпом.

— А днем напороться на мину — очень обидно, — закончил после паузы свою мысль Придо Адович.

Выполняя приказ военного командования, караван продвигался вдали от турецких берегов. Весь день не утихал шторм. За изморосью еле-еле угадывались контуры идущих рядом судов и кораблей конвоя. К ночи опять все поглотила темнота.

Пережитые моряками невзгоды в этом переходе вспоминает контр-адмирал В. Н. Ерошенко, бывший командир лидера эскадренных миноносцев «Ташкент». Он пишет:

«Порой «Способный» и «Сообразительный» совсем скрываются из виду за завесой дождя или густыми снежными