подготовил свой отчёт и передал его министру. Бен-Цви сообщал Рутенбергу о содержании его выводов и говорил об их опасных последствиях. Публикация правительством Белой книги с приложением отчёта Хоуп-Симпсона стала бы тяжёлым ударом по политике национального очага. Рутенберг понял ещё в Париже, что Вейцман бороться не готов. Нужно было немедленно остановить правительство.
Он послал телеграмму Уормсеру, доверенному человеку барона Ротшильда, и через него даже его сыну Джеймсу. В ней он обвинил Вейцмана в сокрытии информации от его соратников. Он сообщил, что Вейцман был осведомлён о содержании отчёта Хоуп-Симпсона уже в дни конференции сионистской организации в Берлине. Сегодня ему известны подробности этого документа, и он взывает о помощи барона. Принятие рекомендаций Хоуп-Симпсона, утверждал Рутенберг, означает отказ Британии от политики национального дома. Они лишь помогут радикальным элементам в арабском лагере, стремящимся нанести удар по насущным интересам страны. «Единственной жертвой этой глупости правительства и наших лидеров» станет еврейский ишув в Эрец-Исраэль. Поэтому необходимо немедленно обратиться к премьер-министру и министрам правительства и убедить их воздержаться от публикации документов.
Миновали десять дней. Строительство станции шло полным ходом. А в Иерусалиме его ждали неотложные дела. Он позвонил Бен-Цви и сказал, что завтра будет в городе. Рано утром Ролс-Ройс проехал по мосту через Иордан и повернул на юг. В полдень Рутенберг уже входил в здание Ваада Леуми.
Бен-Цви, его заместитель, находился у себя в кабинете. С нескрываемым удовлетворением он взглянул на друга.
— Рад тебя видеть, Пинхас. Много проблем. Нужно решать.
— Давай-ка, Ицхак, завтра соберём людей. Лучше всего утром часов в девять.
— Хорошо, Пинхас. Я этим займусь. Отдыхай пока.
— Тогда я пошёл. Голова гудит от жары и мотора.
Он пожал Ицхаку руку, спустился во двор и подошёл к водителю.
— Я пройдусь, Бени. Тут недалеко. Ты пока свободен. Завтра скажу, куда поедем.
По дороге домой он купил в Мамиле газеты и пообедал в ресторане. Потом ещё долго сидел там, листая страницы היום דאר и דבר и посматривая через окно на редких прохожих. В квартире он разделся, принял душ и прилёг на диван. Усталость смежила его веки, и он провалился в глубокий спасительный сон. Он проснулся, когда было уже темно. Он вскипятил воду и заварил себе чаю. Из купленных днём в маколете халы, сливочного масла и козьего сыра приготовил бутерброд и с аппетитом его съел.
Когда он утром вошёл в зал заседаний, там его уже ждали. Он отсутствовал почти полгода, и члены исполкома были рады его возвращению. Председательствующий Ремез сразу предоставил ему слово.
— Товарищи, прежде всего я требую абсолютного соблюдения тайны. Сказанное сегодня здесь не должно проникнуть за стены этого помещения. В Лондоне я провёл немало встреч с премьер-министром и членами правительства Британии. Не буду говорить об этом много, так как в своих письмах я подробно писал об этом. К сожалению, моё состоящее из восьми пунктов предложение политических и административных реформ было отклонено. Причиной явилось вмешательство Верховного комиссара, не скрывающего своих симпатий к арабам. Ему легко удалось убедить министра колоний.
— Моя главная цель сейчас, — продолжил Рутенберг, — создать поселенческий фонд с большим основным капиталом. Я верю, что единственный выход из проблем ишува в практических действиях и экономическом развитии. Планирование большого поселенческого общества я начал ещё до своего присоединения к Национальному комитету. Увы, в этом вопросе, как и в других делах, столкнулся с сопротивлением Вейцмана и его сионистского аппарата. Еврейское агентство учредило комиссию из трёх человек, действовавших без согласования со мной и против моих идей. Я был вынужден прекратить деятельность в фонде и уволиться. Что касается моей инициативы, она представляет собой попытку продвинуть сионистскую политику на конструктивной и хозяйственной основе. Я убеждал Вейцмана поддержать её. Но ему и его коллегам важнее не реальное развитие Эрец-Исраэль, а политика.
Временами его останавливали и задавали вопросы. Он отвечал и продолжал свою речь.
— В моём плане были и политические предложения. Это учреждение двух законодательных советов — кнессета Израиля для евреев и кнессета Ишмаэля для арабов. Мне пришлось бороться против ложного освещения в арабской прессе вопроса покупки земель. Якобы я представил правительству Британии компромиссную идею, дающую преимущественное право евреям приобретать земли во всех частях Эрец-Исраэль. Но моё прагматичное предложение на самом деле нацелено на то, чтобы успокоить арабское население, снять напряжение, вызванное бесконтрольными действиями покупателей. Ведь лишенные земли феллахи представляют большую опасность. Их недовольство год назад стало одной из причин массовых погромов. Да и сейчас этот вопрос создаёт обстановку беспокойства и волнения. Британское правительство по предложению Ченселлора решило разработать земельный закон, который установил бы жёсткие границы для евреев. Только моё вмешательство задержало его принятие.
— Что намерено делать правительство? — спросил кто-то из зала.
— Оно готовится к отступлению от своих обязательств, на основе которых Лига Наций предоставила Британии мандат на управление Палестиной. Белая книга, ограничивающая права ишува и репатриацию, написана и скоро может увидеть свет. Недавно я отправил телеграмму Ротшильду с требованием остановить её публикацию. Думаю, это вряд ли поможет. Мне кажется, следует призвать весь наш народ к противостоянию правительству.
— Вейцман тоже так считает? — спросил Кацнельсон.
— Он сумел добиться после войны принятия Декларации Бальфура и настоял на получении от Лиги Наций мандата на Палестину. В этом его большая заслуга. Проблема Вейцмана в том, что все годы он верил в Британию и полагался на крепкую связь с ней. А сейчас, когда нужно восстать против неё, он не смеет себе этого позволить. Поэтому неуверенность и метания. Но он всё же решился прервать отношения с правительством и в знак протеста уйти из руководства еврейского агентства. То же сделали Варбург и лорд Мельчет. Грех Вейцмана двойной: уже в Берлине он знал о тревожных выводах отчёта Хоуп-Симпсона, но не рассказал о них никому, и разбазарил драгоценное время, необходимое для организации еврейского народа в этот трудный час.