— Имею право. Мой муж полгода назад умер во время поездки в Индию. Мне объяснили, что он заболел холерой. Спасти его не удалось.
— Я очень сожалею, Анна.
— После эмиграции мы поселились в Лондоне. Однажды он увидел меня на концерте в Альберт-Холле и влюбился. Я вышла за него замуж. Мэттью — англичанин из богатой аристократической семьи. Работал в Министерстве иностранных дел, в Форин-офис.
— Я знал там кое-кого. Но в последние годы больше сотрудничаю с министерством колоний.
— И с кем Вы знакомы?
— С Черчиллем, лордом Пасфилдом, Рамсеем Макдональдом.
— О, так Вы не такой уж простой человек. Впрочем, я с первого раза это поняла. Знаете, я с удовольствием продолжила бы с Вами разговор. Но я тороплюсь. Меня ждут родители. Если Вы желаете продолжить знакомство, приходите сюда завтра часов в пять вечера.
Она поднялась, протянула ему одетую в тонкую перчатку руку и вышла из ресторана.
На следующее утро Рутенберг принял участие в заседаниях руководства и политической комиссии Еврейского агентства. Но вторую половину дня он оставил свободной: эта женщина его заинтриговала. В ресторане он увидел её за тем же столом. Сегодня он уже не её ждал приглашения. Он подошёл и сел рядом с ней. От неё пахло дорогими духами, модное платье облегало гибкое тело, а красивое славянское лицо обрамляли пышные каштановые волосы. Он подозвал официанта, чтобы заказать ужин на двоих.
— Спасибо, я уже сделала заказ, — улыбнулась она.
— Тогда мне антрекот, салат, бутылку Шабли и два бокала, — сказал Пинхас.
Молодой официант записал всё в блокнот и удалился.
Она спросила, чем он занимается в Лондоне, и увлечённо слушала его рассказ.
— Мне бы хотелось поехать в Палестину, окунуться в воды Иордана, поплавать в Галилейском море, походить по Иерусалиму. Я ведь христианка. У Вас есть жена?
— Я был женат на православной. У меня, Аня, трое детей. Но мы уже двадцать лет, как не живём вместе.
— Вы очень интересный мужчина, Пинхас. Думаю, женщины Вас любят.
— Моя последняя попытка создать семью не увенчалась успехом. Моя возлюбленная сказала, что я женат на Эрец-Исраэль.
Они ели и пили вино. Она опьянела и охотно смеялась его шуткам. Она с восторгом узнала, что он защищал Зимний дворец и был арестован вместе с Временным правительством. Потом он пошёл её провожать. Был тёплый уютный вечер. Она шла рядом с ним, опираясь на его руку и касаясь головой его плеча.
— Это мой дом, Пинхас.
— Ты очень красивая женщина, Анна. Я давно не испытывал такие сильные чувства.
— Я тоже. Я живу одна, и мне не хочется расставаться с тобой.
Она остановилась, посмотрела ему в глаза и потянулась к нему губами. Он обнял её и поцеловал в губы. Теперь слова были уже не нужны. Она взяла его за руку и повела за собой. Они вошли в большой салон, но Пинхас не видел ничего, кроме неё, женщины, которую он желал. Он поднял её на руки и понёс. Комната, куда он вошёл, оказалась спальней. Он вошёл в спальню, положил её на кровать и стал неуклюже снимать с неё платье. Анна тихо засмеялась и помогла ему раздеться. Его захватила давно не испытуемая страсть. Он овладел её телом и легко нашёл её влажную плоть.
Когда он проснулся, солнечный свет широко и торжественно заливал комнату и постель. Её рядом не было. Пинхас поднялся и стал быстро одеваться. В это время в спальню вошла Анна. Она была в сером халате и домашних туфлях.
— Доброе утро, Пинхас. Ты торопишься?
— У меня сегодня в двенадцать часов дня заседание совета директоров электрической компании.
— Ты успеешь. Я приготовила тебе омлет.
— Спасибо, Анна. Ты прекрасная женщина.
На круглом столе в центре салона он увидел фарфоровый сервиз. Здоровое чувство голода приковало его взгляд к разложенной по тарелкам еде. Он сел и, умело орудуя ножом и вилкой, с аппетитом проглотил омлет, закусывая его пудингом. Она сидела рядом с ним, с любопытством и нежностью смотря на него.
— У тебя на спине шрамы, — вдруг произнесла она. — Что случилось?
— Я получил тридцать девять ударов бичом на пороге большой синагоги во Флоренции.
— Ты меня совсем заинтриговал, Пинхас. За что тебя так били?
— Я тебе всё расскажу, Аня. Это не простой вопрос. А сейчас я должен уйти.
— Конечно, милый.
Они вместе выпили кофе с цикорием. Он поцеловал её и вышел из особняка. Было около десяти часов. Он остановил такси и уже через пятнадцать минут вошёл в фойе гостиницы.
Они встречались ещё несколько раз. Анна не требовала от Рутенберга никаких решительных шагов. Им было хорошо друг с другом. В пылу желания она признавалась ему в любви. Уходя от неё утром, он говорил, что любит её. Но Пинхас понимал, что никогда не сможет жениться на ней. Она понимала это тоже.
В начале июля в Лондон приехал Верховный комиссар. Уже на следующий день Ченселлора принял министр колоний. Сразу после заседания лорд Пасфилд встретился с Рутенбергом и сообщил ему о перевороте в отношении правительства к его плану. Да и сам Рутенберг сразу почувствовал перемену в настроении министра. Обычно вежливый и внимательный к нему, он вёл себя жёстко и безапелляционно. Он безоговорочно поддержал мнение Ченселлора, как единственную дорогу для решения проблем Эрец-Исраэль. Шакборо как-то сказал Рутенбергу, что мировоззрение Ченселлора Пасфилду не чуждо. Рутенберг безуспешно пытался объяснить министру,