Читать интересную книгу "Общие вопросы этнографии русского народа. Традиция. Этнос. Религия - Олег Викторович Кириченко"

сделанные Сталиным в сторону принципиального исправления ситуации: встреча с иерархами Русской Православной Церкви[1102] в Кремле и «возвращение» знаков отличия царской армии в Красную Армию указом ПВС СССР от 6 января 1943 г. Нельзя считать этот шаг, как и другие сталинские — якобы русофильские меры вождя — переменой его воззрений; несомненно, это был лишь тактический ход, направленный на решение сложнейшей военной задачи — победить любой ценой, поэтому и никаких пространных официальных разъяснений на этот счет не последовало. А вот боязнь реставрации прошлого у советской власти была постоянной, она распространялась на весь период ее существования, и это было неслучайно. Казалось бы, в самом конце сталинского правления (1953 г.) уже не должно было быть никаких поводов для беспокойства, боязни, что царское (и так называемое буржуазное) прошлое вернется, но газеты не забывали твердить трудящимся свою мантру: «„Никогда, никогда, старый строй не вернется“, „Помещичья жизнь и барский быт навсегда ушли в прошлое“ и тому подобное»[1103].

Вот почему указанные меры возвращения при Сталине в годы войны к сословной культуре не следует переоценивать. За новым мундиром (если бы действительно Сталин хотел фундаментальных изменений) должен был бы стоять дореволюционный дворянин, а не советский человек, со всеми его советскими мотивами поведения и целеполагания. Неслучайно же в 1945 г. в Германии советские спецслужбы продолжали активно охотиться за русскими белоэмигрантами, и большинство из тех, кто добровольно возвращался в эти годы в СССР, очень скоро попадали в лагеря. В целом же, репрессивная политика в отношении «бывших» в значительной степени закончилась вместе со смертью Сталина, после чего на первый план стали выходить уже другие враги советской власти, в основном диссидентствующие. Из старых врагов до самого конца советской власти сохранился только один враг, из числа бывших сословий — духовенство (белое и черное), и на его уничтожение в хрущевско‐брежневский период были брошены основные репрессивные силы. Однако решить эту задачу советской власти оказалось не по силам. В известной степени, не удалось «до конца» решить и проблему с уничтожением и стиранием памяти о других сословиях — дворянском и купеческом. И, кстати говоря, в 1960–1980‐е годы советская цензура уже достаточно лояльно смотрела на возвращение в художественное пространство — на киноэкраны, в книги, песни и т. д. положительных героев из дворян и купечества. И хотя никакой апологетики не наблюдалось, но через русскую классику дворянский и купеческий мир становился постепенно известен самому широкому читателю и зрителю. Однако нельзя не заметить, что эта информация обязательно дозировалась, необходимые «классовые акценты» аккуратно расставлялись; никогда не допускалась ни на экран, ни в книги подлинная правда во всем ее объеме и глубине, особенно о монархизме тех или иных исторических лиц из числа аристократии. По этой причине о дворянстве и купечестве хотя и знали, но это знание было неполным и специфическим, связанным с классовым подтекстом, классовыми коллизиями, иллюстрирующими те или иные идеи.

Советские вожди и функционеры не были творцами нового мира, как сейчас их пытаются представить и, исходя из этой мотивации, сохраняют за ними места на центральных площадях России; отводят им достойное место в научных монографиях, документальных фильмах, в политике. Эти люди не были способны к творчеству и подлинному созиданию. Придя к власти, они сразу же заняли те дворцы и усадьбы, которые строили не они; они вели себя как нувориши, люди без подлинной культуры, воспитания и мотивации служения[1104]. Поначалу большевики, по всей видимости, думали какое‐то время существовать на том капитале, который страна создавала тысячелетие до них. Затем была попытка через НЭП реанимировать «жизнь» за счет предоставления свободы самой хищнической форме обогащения и накопления богатств, пресеченной в свое время реформами П. А. Столыпина, которую до революции они же самым жестким образом критиковали. Но разгул рыночной стихии становился неуправляем, и волей‐неволей им (в лице взявшего бразды правления в свои руки Сталина) пришлось переходить на основы хотя и подневольного труда (включая и лагерный), но — производственного труда, где и нужны были люди традиции, опыт сословий, опыт подлинной культуры хозяйства. Поэтому только после включения в созидательный труд в ходе индустриализации и коллективизации «бывших», т. е. 90 % населения страны, происходит перелом и хозяйственная системы страна перестает разваливаться. Наша точка зрения на «бывших» состоит в том, что они не были узкой прослойкой, которая охватывала категорию лишенцев или врагов народа, хотя юридически это была достаточно узкая группа. Но «бывшими», судя по особенностям национальной политики и экономической деятельности, начиная со второй половины 1920‐х годов, оказались практически все слои русского народа, ответственные перед советской властью за монархическое и имперское прошлое. И хотя эта политика проводилась не декларативно, но из сохранившихся документов с той эпохи ясно, что дело обстояло именно так.

Единственно, в чем была последовательна советская власть, так это в том, что она не растила новую генерацию людей сословной культуры, она лишь максимально, на все 100 % использовала наследие, доставшееся ей от прошлого. Она перемалывала не какие‐то отдельные социальные группы, но — весь русский народ, поскольку он состоял целиком из сословий, которые можно было отменить на бумаге, но нельзя было отменить по сути. Конечно, постепенно формировалась и своя социальная среда — советская масса, лишенная сословной культуры, но это происходило не сразу, а лишь со сменой поколений. Вот, например, что пишет в 1953 г. епископ Варнава (Беляев), проживавший в Киеве: «Нужно было, чтобы начальник‐коммунист рабочему и рабочий начальнику был, как выражаются в рабочей среде, свой в доску: общие пьянки, общие равные отношения на производстве, общая матерная брань. Задача была облегчена, когда старая интеллигенция или ушла в эмиграцию, или была засажена и уничтожена в тюрьмах и лагерях, или попряталась и была заведена новая интеллигенция, своя, кровная, взятая от станка, от сохи и проч. Сперва своя ходила „на костылях“, с помощью указаний некоторых спецов, согласившихся быть „попутчиками“ советской власти, а потом когда наделали школ, университетов, количество и качество ее знаний улучшилось. Но не культурного уровня, ибо он зависит от воспитания…»[1105]. Вот почему, на наш взгляд, говоря о законодательной и идеологической стороне антисословной политики и деятельности советской власти, следует учитывать не только конкретные законы и шаги власти на этот счет, но и в целом — национальную политику, в рамках которой осуществлялись крупные реформы по нивелировке всего социального поля страны.

Советская практика в отношении бывших сословий

Отношение к дворянству

По отношению к «бывшим людям» советской властью была выработана антиномичная позиция; провозглашалось уничтожение сословий, что