в то время, когда русские все еще могли свободно проявлять свое природное гостеприимство и дружелюбие по отношению к иностранцам, и до того, как их затянул водоворот пятилетних планов. Кочкарцев еще не будоражили слухи об иностранных шпионах, пока мы находились там, и они привечали всех нас четверых как своих. Я сожалею только о том, что позже обстоятельства затруднили, даже сделали невозможным продолжение этих прежних дружеских отношений.
Двух наших маленьких дочерей в конце 1929 года мы оставили у родственников в Соединенных Штатах, а моя жена настояла на том, чтобы сопровождать меня в большинстве моих путешествий в течение нескольких лет после 1930 года. Сибирь и Казахстан были и остаются суровыми краями, и транспортное сообщение там не было организовано так, чтобы путешественник, покидающий основные железнодорожные магистрали, мог передвигаться с комфортом. Но тяжелые условия не пугали мою жену, и она повидала примерно столько же таежных районов Сибири и Восточной России, сколько и я. И должен сказать, что она зачастую возвращалась из этих поездок в лучшей форме, чем я мог себе представить.
Совершая наши поездки начиная с конца лета 1930 года, мы оказались в самой гуще процесса, который российские власти назвали «ликвидацией кулачества». Этот процесс обычно трактуется как сельскохозяйственная революция; но он был так же важен для промышленности, как и для сельского хозяйства. Он сыграл большую роль в расширении нашей горнодобывающей деятельности, поэтому я должен рассказать то, что я знаю об этом.
Не стану винить американцев за то, что они уклоняются от упоминания таких высказываний, как «ликвидация кулачества». Еще до того, как я отправился в Россию, частое использование подобных формулировок отбило у меня охоту читать что-либо об этой стране. Я был склонен верить, что вся страна – это сущий сумасшедший дом. Но позже обнаружил, что русские коммунисты усеивают свои речи и письменные произведения сотнями таких фраз, и эти фразы с удовольствием подхватывают во всем мире.
«Ликвидация кулачества», однако, была для нас больше чем просто фразой, с этой реальностью мы непосредственно сталкивались повсюду в течение ряда лет. Я уже рассказывал, как, прежде чем узнали о самом процессе, мы увидели один из главных его результатов в Кочкаре в 1930 году, когда мелкие фермеры перестали приезжать на большой Кочкарский рынок и нам пришлось покупать продукты по самым диковинным ценам. Наше пропитание зависело теперь от продовольственных карточек и закрытых распределителей, которыми весьма неумело управляло правительство.
Путешествуя по Сибири осенью 1930 года, мы столкнулись с тысячами мужчин, женщин и детей, нагруженных сумками и узлами, которых вооруженные винтовками охранники загоняли в пассажирские и грузовые вагоны, зачастую набиваемые так плотно, что не было возможности даже сесть. В какое-то время эти люди заполняли почти каждую станцию, и казалось, для них был использован весь имеющийся подвижной состав.
Эти люди, очевидно, были владельцами небольших крестьянских хозяйств, привыкшими к тяжелому труду, о чем мы могли судить по грубым рукам как мужчин, так и женщин, у них были обветренные лица людей, которые работают на земле. И все они выглядели сбитыми с толку. Казалось, не понимали, что с ними происходит и почему, как и другие русские, которые наблюдали за происходящим. Что ж, эти люди были «кулаками», и их «ликвидировали». И процесс этот описан многими «экспертами» во многих книгах о России.
Я наблюдал за «ликвидацией кулаков» еще до того, как прочитал какие-либо экспертные толкования этого процесса. Мне просто показалось, что большинство мелких сельхозпроизводителей в России под охраной перевозят с одного места жительства на другое. Я не имел представления о том, зачем это делается, как, по-видимому, и большинство русских. Похоже, из Москвы поступил приказ сделать это, и он был исполнен.
Во время одной из наших поездок мы с женой оказались в вагоне «Максим Горький» с некоторыми из тех людей, которых куда-то перевозили. «Максим Горький» – так в те дни русские прозвали грузовой вагон, используемый для перевозки пассажиров. Название это происходило от имени известного русского писателя, который в молодости был бродягой. Позже название запретили.
Из разговора с крестьянами из нашего вагона мы уяснили, что они понятия не имеют, куда их везут и что будут делать, когда доберутся до места назначения. Они сказали, что дома им дали короткое время, чтобы собрать кое-что из личных вещей, а затем принудили уйти, оставив все нажитое.
Эти люди, возможно, были исключением, тогда как другим сказали, куда они направляются, но я в этом сомневаюсь. Все, кого я видел, выглядели совершенно озадаченными.
Этому периоду посвящено много книг, рассказывающих, как и почему ликвидировали кулаков. Авторы расходятся во мнениях по многим пунктам, но я сопоставил наиболее правдоподобные объяснения с тем, что видел сам, чтобы дать представление о происходившем на самом деле.
В предыдущей главе я назвал этот период второй коммунистической революцией и сказал, что она главным образом была направлена против мелких фермеров, которые сохранили свои небольшие участки земли и немногочисленное поголовье домашнего скота во время первой революции. В 1917 году и в последующие годы эти мелкие фермеры с радостью помогли коммунистам отобрать землю, принадлежащую крупным землевладельцам, потому что им была обещана возможность поделить такие земли между собой.
Когда я приехал в Россию в 1928 году, в стране не было ни одного крупного землевладельца, кроме самого государства. Земля была поделена на небольшие участки, каждый из которых обрабатывали мелкий фермер и его семья. Эти мелкие фермеры жили вместе в деревнях, часто на небольшом удалении от своей земли, как это происходило в России веками. Вы не нашли бы во всей стране ни одной фермы, подобной той, что есть у нас в Америке.
Примерно в то время, когда мы прибыли в Россию, штаб коммунистов в Москве решил реорганизовать сельское хозяйство. Им не нравилась идея о том, что мелкие фермеры обрабатывают свои небольшие участки и продают продукцию на базарах и рынках, таких как в Кочкаре, точно так же, как не нравилось существование кочевников-скотоводов, бродящих по степям со своими стадами овец, крупного рогатого скота и молочных лошадей. Эти люди, которые зарабатывали на жизнь земледелием и скотоводством, составляли в то время около 85 процентов населения России, и коммунисты решили, что не смогут осуществить свои планы по индустриализации и социализации страны, пока ситуация с мелкими фермерами останется прежней.
Коммунисты разработали хитроумную схему реорганизации российского сельского хозяйства. Они уже конфисковали все крупнейшие поместья и передали их под государственное управление. Теперь у них появилась идея объединить мелких фермеров в колхозы под контролем государства.