журналах, на радиостанциях и в публичных выступлениях на шахтах, заводах и в деревнях. Коммунистические пропагандисты – «люди четырех минут», тут и там кричали об одной «победе» за другой на одном «фронте» за другим. Методика, разработанная во время мировой войны, была улучшена и использована и для этого нового типа сражений. Всякий, кто становился на пути любой из коммунистических кампаний, был назван «врагом», и вся мощь пропагандистской машины обрушивалась на таких людей. Однако сомнительно, чтобы власти в Москве хотели, чтобы эта кампания осуществлялась так безжалостно, как это было. Позже я встретил немало людей, которые были сурово наказаны за некоторые принятые ими меры.
Неудивительно, что при таком множестве событий, происходящих одновременно и среди такой преднамеренно поднятой шумихи, русский народ был слишком сбит с толку, чтобы думать о каком-либо бунте. Такого масштабного переселения людей я никогда раньше не видел и надеюсь не увидеть снова. С одной стороны, миллионы мелких фермеров были с корнем вырваны из мест, где, как они считали, проведут всю жизнь, и переброшены в отдаленные края, к новым занятиям. С другой стороны, миллионы необученных или слабо обученных мужчин и женщин отправляли в отрасли промышленности, которые возникали из ничего, под надзор других мужчин и женщин, имеющих почти такое же слабое представление о том, что с этим делать. По выражению одного американского комика, это было «колоссально».
Так получилось, что наша золотодобывающая промышленность оказалась оазисом спокойствия во всем этом хаосе. Серебровский был первоклассным организатором и заложил прочную основу для этой быстро развивающейся отрасли. Вызывая доверие своей уверенностью, он собрал группу управленцев и инженеров, которые быстро освоили дело и хлынули на производство из его новых учебных заведений, как только получили основные теоретические знания.
Мы с самого начала были привилегированной группой, и система фаворитизма еще более подкрепилась введением продовольственных карточек и закрытых распределителей. Эта система также сыграла определенную роль в формировании преданности коммунистическому режиму. Предпочтение обычно оказывалось работникам, объединенным в большие группы, у которых было больше возможностей собраться вместе и обсудить ситуацию. Именно они получили доступ к лучшей еде и промышленным товарам, нежели разрозненные группы. Оглядевшись вокруг и убедившись, что находятся в лучшем положении, чем некоторые другие, представители этих групп почувствовали, что они кровно заинтересованы в сохранении такого положения вещей.
Во второй половине 1930 года наш трест был объединен с медно-свинцовым в один гигантский трест цветных металлов. Хотя в то время я этого не знал, но шаг этот принес мне немало проблем. Медные и свинцовые рудники доставляли немало беспокойства властям, и они поручили Серебровскому взять их под контроль в дополнение к золотодобывающим и выяснить, как исправить положение.
Москва вложила огромные средства в медные и свинцовые рудники; было привезено лучшее современное оборудование и наняты зарубежные специалисты самых разных направлений. Однако производство не дало результатов, соизмеримых с количеством затраченных средств и энергии. Даже с поправкой на тот факт, что в качестве шахтеров привлекали неподготовленных крестьян и многими шахтами руководили инженеры-новички, только что окончившие краткосрочные курсы, результаты были удручающие.
Наш трест «Главзолото», хотя теоретически и подчинялся Народному комиссариату тяжелой промышленности, фактически сохранял независимое положение благодаря личному влиянию Серебровского в Кремле и его тесным отношениям с Орджоникидзе. Но медными и свинцовыми рудниками руководили ведущие коммунистические лидеры на Урале, и в частности Юрий Пятаков, заместитель наркома тяжелой промышленности, старый большевик, как и Серебровский.
К этому времени я уже наладил отношения с некоторыми русскими и был в курсе циркулирующих сплетен о том, что между Серебровским и Пятаковым весьма натянутые отношения. Мой шеф был очень прямолинеен и не щадил ничьих чувств, когда знал, что должен сказать правду, хотя характером обладал сдержанным. В тресте шутили, что Серебровский кричал и ругался только на тех, кто ему симпатичен; если же с кем-то он всегда был вежлив, это считалось верным признаком того, что человек ему не нравится.
Но он ясно дал понять, что Пятаков ему не нравится. Говорили, будто он неоднократно публично заявлял, что не доверяет Пятакову. Поэтому для Пятакова стало пощечиной, когда медные и свинцовые рудники передали Серебровскому. В то время все это я счел не важным, но позже пережил из-за этого некоторые из моих самых драматичных событий в России.
Сообщалось, что хуже всего обстоят дела на медных рудниках Уральского горного региона, в то время самого перспективного для добычи полезных ископаемых в России, на который затратили львиную долю средств, доступных для отрасли. Американских горных инженеров десятками нанимали для работы в этой области, и сотни американских техников привлекли для обучения рабочих в шахтах и на заводах. По четыре или пять американских горных инженеров назначили на каждый из крупных медных рудников Урала, работали здесь также американские металлурги.
Все эти люди были тщательно отобраны. В Соединенных Штатах у них имелись отличные послужные списки. Но, за очень редким исключением, результаты, которых они достигали в России, вызывали разочарование. Когда Серебровский получил контроль над медными и свинцовыми рудниками наряду с золотыми, он захотел выяснить, почему эти заграничные специалисты не достигли должных результатов, и в январе 1931 года отправил меня вместе с американским металлургом и русским политработником изучить состояние дел на уральских рудниках, попытаться выяснить суть проблем и наметить пути их устранения.
Нам не потребовалось много времени, чтобы убедиться, настолько плохой была ситуация с точки зрения инженера. Имейте в виду, что к этому времени я проработал на российских шахтах уже почти три года и знал, чего ожидать. Но я работал почти исключительно на золотодобывающих рудниках нашего треста и был буквально поражен, когда увидел, насколько хуже условия на медных и свинцовых рудниках.
Прежде всего, мы обнаружили, что американские инженеры и металлурги не получали вообще никакого содействия; им не потрудились предоставить компетентных переводчиков, а в некоторых местах у них не было возможности связаться с российскими инженерами и управленцами. Большинство из них старались честно отработать свои деньги; они тщательно обследовали шахты, к которым были приписаны, и давали рекомендации по эксплуатации, которые позволили бы получить стопроцентные результаты, будучи своевременно применены на производстве. Но эти рекомендации либо никогда не переводились на русский язык, либо были отложены в долгий ящик.
Ситуация среди русских руководителей и рабочих оказалась не менее плачевной; я столкнулся с таким упадническим настроением, какого никогда не встречал среди сотрудников золотых приисков, работающих под руководством Серебровского. Как раз отношение к работе людей, с которыми я стал общаться, как только мы начали решать проблемы медно-свинцового треста, произвело на меня более