были деревянные дома, и в одном из них мне устроили прием. Около двадцати человек, все мужчины, сидели, скрестив ноги, на деревянном полу. Единственный предмет мебели в доме, деревянный стол, был занят двумя молодыми людьми, которые играли для нас народные песни на длинных деревянных самодельных флейтах. Затем по двое и по трое вошли женщины, исполнили для нас несколько весьма необычных грациозных местных танцев и ускользнули. Моя ошибка за ужином была прощена и забыта, и мы расстались поздно вечером лучшими друзьями.
Так жили башкиры и другие азиатские племена в 1928 году. Коммунистической революции было уже одиннадцать лет, но эти степные народы она почти не затронула. Некоторые молодые люди начинали проникаться новыми идеями. Коммунисты поощряли их стремление порвать со старой жизнью. Но большинство племен продолжали придерживаться вековых традиций.
Как мне вскоре стало ясно, я прибыл в Россию как раз вовремя, чтобы успеть увидеть традиционную жизнь племен. Коммунисты уже объявили, что кочевая жизнь деморализует и должна быть прекращена, хотя я тогда этого не знал, как, впрочем, и члены племен. В штаб-квартире коммунистов в Москве уже намечался новый образ жизни для племен скотоводов и одновременно для многих других групп людей в России. Проводились кампании, направленные на то, чтобы разрушить социальную, экономическую и культурную жизни племен и направить их по новому пути к тому образу жизни, который коммунисты считали более подходящим и полезным для них и для большевистской системы.
Так получилось, что я видел большую часть процесса, который русские называли деномадизацией. Простыми словами это означает полное разрушение старой племенной организации кочевых народов и их превращение, путем убеждения, если возможно, или, при необходимости, силой, в оседлых крестьян под контролем государства или в наемных работников государственных предприятий и шахт. Работа на трест «Главзолото» заставляла меня путешествовать по тем регионам, где велась реорганизация кочевых племен, и я следил за процессом с самого начала. Кое о чем я расскажу позже. Я смог лучше понять, что происходит, потому что прибыл в Россию как раз вовремя, чтобы оценить, насколько велики различия между старой и новой жизнью племен.
Глава 6
Непризнанная революция
Отправляясь в Россию, я, конечно, знал, что в этой стране в 1917 году произошла революция и что за ней последовали годы Гражданской войны. Познакомившись с некоторыми русскими, я увидел, что страдания тех лет оставили глубокие, порой неизгладимые следы; Гражданская война была частой темой для разговора и любимым сюжетом для пьес, как, собственно, и сейчас. Я уверен, большинство русских не хотели новых революционных потрясений.
Поскольку, как я понял, русская революция закончилась, мне не приходило в голову, что страну ждет еще одно социальное потрясение, почти такое же глубокое и неприятное, как и первое. Я не предвидел ничего подобного и в то время недостаточно хорошо знал Россию, чтобы оценить значение этой второй русской революции, тогда как она проходила у меня на глазах.
Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что события 1929 года и последующих лет были столь же революционными, как и периода после 1917 года. Я наблюдал второй общественный переворот вблизи и могу засвидетельствовать, что он принес столько смятения, горечи и страданий, что революция 1917 года вряд ли была хуже. Из этой второй революции выросла гражданская война нового типа, когда брат пошел на брата и русский на русского точно так же, как в предыдущее десятилетие. Трагедия второго социального потрясения в том, что ей, кажется, нет конца.
Наша семья приехала в Россию в то время, когда последствия первой революции и Гражданской войны были почти совсем устранены и люди вели довольно спокойную жизнь. Так было, по крайней мере, в нашем рудничном городке на Урале. В Кочкаре жизнь протекала довольно гладко в течение первых восемнадцати месяцев нашего пребывания. Жизнь, я бы сказал, была вполне естественной для не слишком благоустроенного рудничного городка; нам, во всяком случае, она казалась вполне терпимой и даже приятной.
Конечно, были трудности; невозможно было набрать тысячи совершенно неумелых рабочих, которые никогда не видели современной горной техники, и надеяться вести дела на механизированных рудниках без множества неудач. Я мог бы привести несколько примеров того, что случалось с дорогим импортным оборудованием на нашем американском руднике за то время, пока мы его запускали, от которых у инженера волосы встали бы дыбом.
У русских, как рабочих, так и коммунистов-управленцев, сложилось преувеличенное впечатление о возможностях американской техники; отказавшись от Бога, они поставили машины на место старых богов. И они даже не задумывались, что с этими машинами нужно бережно обращаться, чтобы те работали; оборудование на шахтах и повсюду в мире изнашивалось быстро, а у нас особенно, поскольку советские рабочие не имели представления о том, как обращаться с техникой.
Тем не менее, так или иначе, нам удалось запустить Кочкарский рудник, а также новую американскую обогатительную фабрику. Наше предприятие было самым прогрессивным в отрасли, и тысячи студентов проходили здесь практику, чтобы получить представление о механизированной добыче полезных ископаемых. Затем они сразу отправлялись на новое место работы и приступали к делу.
Я достаточно хорошо узнал советскую промышленность, чтобы понять, что роль человека, который управляет процессом, значительно больше, чем в Соединенных Штатах. Серебровский бывал повсюду и везде оставил свой след; его воспринимали как сурового, но справедливого диктатора и неукоснительно подчинялись его приказам. Серебровский доминировал над другими русскими отчасти благодаря своей неиссякаемой энергии, которая гораздо реже встречается у руководителей в России, чем в нашей стране. Добыча золота неуклонно росла как на рудниках, так и на россыпных месторождениях, новые методы и оборудование внедрялись настолько быстро, насколько можно было получить оборудование из-за рубежа и научить людей на нем работать.
Я добился того, что золотодобывающее предприятие Кочкара работало достаточно стабильно, чтобы его можно было на длительное время оставлять под контролем других руководителей, и меня стали постоянно посылать на другие рудники, инспектировать новые или восстанавливаемые предприятия и составлять программы их развития. Мое знание русского языка достигло такой степени, что я мог обходиться без переводчика, и это мне очень помогало. Я считаю, что значительная часть моих достижений в России была обусловлена именно знанием языка.
Первые задания за пределами Кочкара я получил еще до конца 1928 года, а в 1929 году инспекционные поездки стали регулярными. За это время я не только посетил все золотые рудники Южного Урала, но и побывал в Башкирии. Также я начал ездить в Казахстан, который позже стал одной из главных