любого бугая с одного удара никто не сомневался. Да и Сергей Левашов был очень крепкий и сильный, а главное, смелый парень. Оба принялись следить за полицаями. А полицаи, вместо того чтобы охранять оружие немцев, казалось, были не прочь составить им конкуренцию. По крайней мере, когда группа ребят переместилась к заветным креслам, она осталась незамеченной. И вот тут резко выбило пробки и воцарилась темнота. Тюленин сработал чётко. Секунду или две висела тишина. И тогда раздался голос того же Тюленина, затянувший с молодецкой удалью первую строчку: «Из-за острова на стрежень…»
Тотчас же песню подхватила вся группа ребят. А дальше случилось то, чего никто никак не мог предположить: несколько голосов с немецким акцентом продолжили песню, с вызовом, вдвое громче протянув её третью строчку. Ребята вызов приняли, и четвертая строчка прозвучала ещё громче. Немцы, полные решимости перепеть русских русской песней, ответили что было мочи. Они знали текст, хотя не факт, что понимали его смысл, и варварски коверкали слова.
Если бы эти самодовольные вояки с лужёными глотками только знали, как они облегчают задачу ребятам! Пока почти в кромешной тьме продолжалось испытание на крепость голосовых связок, в ходе которого немцы обнаружили знание всего текста песни о Стеньке Разине, от начала до конца, Виктор, Иван Туркенич и Василий Левашов собрали всё оставленное без присмотра оружие и потихоньку один за другим покинули клуб, пользуясь темнотой. Спрятали всё в подвале бани. А тем временем оставшиеся в клубе ребята всё ещё продолжали хоровое соревнование с немцами. Только Серёжа Тюленин старательно изображал попытки починить электричество, а полицаи бестолково суетились вокруг. Но свет в этот вечер в клубе так и не загорелся. А когда немцы наконец обнаружили пропажу, и Серёжа Тюленин, и Серёжа Левашов, и Толя Ковалёв были уже далеко.
Успешно проведённая операция в Клубе имени Ленина необычайно воодушевила ребят. В эти дни через Краснодон двигалось много немецких автомашин. Движение по шоссейной дороге начиналось ещё до рассвета. Виктора не оставляла мысль повторить праздничную акцию. На этот раз он рассчитывал устроить взрыв меньшей силы, чтобы только вывести из строя двигатель автомашины. При этом могло так случиться, что пассажиры останутся живы, а это обязывало участников операции быть готовыми к перестрелке.
Когда Виктор рассказал свой замысел Ивану Туркеничу, тот сразу предложил подходящее место для засады.
– На шоссейной дороге перед железнодорожным мостом будет очень удобно! – заявил он с абсолютной уверенностью. – Там и насыпь как раз, чтобы спрятаться, и обзор оттуда отличный.
На этот раз все участники операции были вооружены. Кроме Виктора и Ивана Туркенича участвовали Сергей Тюленин, Василий Левашов и Владимир Загоруйко. Все были полны мрачной решимости, тёмный огонь таился во взгляде у каждого. Всем было ясно: фашисты продолжают перебрасывать технику и живую силу на Сталинград, и каждый вражеский солдат и офицер, убитый прежде, чем он туда попадёт, это помощь нашей Красной армии.
И вот опять пробирающий до костей предрассветный холод, напряжённое ожидание и, наконец, приближающийся звук мотора и свет фар. Ребята приготовились, по команде каждый снял пистолет с предохранителя. Грохнул взрыв. Повисла мёртвая тишина. По знаку Туркенича один за другим быстро скатились с насыпи и, пригибаясь к земле, бросились к машине. Виктор первым увидел залитое кровью лицо мёртвого шофёра, его разбитый висок. Трое офицеров тоже были мертвы. Их пистолеты стали боевыми трофеями ребят.
Когда Виктор задумывал новую антифашистскую акцию, он рассчитывал на большее, но сейчас это было уже не важно. Главное, что никто из этих четверых не попадёт на Сталинградский фронт. Они нашли свою смерть здесь, в Краснодоне. От этой мысли Виктор испытывал гордость, и она владела им настолько, что он даже напрочь забыл о другой задней мысли, с которой началось его горячее желание продолжить первомайский почин. И наверное, так и не вспомнил бы, если бы не Тюленин, не поленившийся обшарить нагрудные карманы убитых немцев.
– Витя, ты только погляди! – присвистнул Серёжа и победоносно поднял над головой почти полную пачку немецких сигарет. – Какой отличный подарок привёз нам с тобой из Дойчлянда этот солдат вермахта!
После первого допроса
Как холодно! В какой-то миг он задремал, и ему привиделось, будто бы он спит дома, в своей постели. Но холод идёт снизу, от пола, и крупная дрожь бьёт тело. Где же одеяло? Он чувствует на себе мокрые лохмотья. Они липнут к спине и холодят. Но внутри у него жарко, там горит огонь. И голова, и грудь горячие. А спину и жжёт, и корёжит.
Под левой лопаткой сочился тёплый липкий ручеёк. Виктор понял, что лежит на боку. Чуть только он пошевелился, его иссечённая спина отозвалась резкой болью, и несколько едва затянувшихся ран вскрылись, засочились кровью; по ней потекли новые тёплые ручейки. Он бессознательно стиснул зубы, подавляя стон, но в следующий миг вспомнил, что когда его привели сюда, в камере никого не было. И теперь, оглядываясь вокруг нетронутым левым глазом, до которого пока не дотянулась нагайка Соликовского, Виктор убедился, что он по-прежнему один. Он подтянул к груди колени и издал тихий протяжный стон. И в тот же миг от него отделился наблюдатель, который, слыша этот звук, с удовлетворением отметил абсолютно чистую ноту соль, и всё его существо испытало какое-то неизъяснимое облегчение.
Наблюдатель (очевидно, та самая часть его, которая висела под потолком, пока его тело корчилось и извивалось, истекая кровью на скамье) одобрил его сейчас. Это было нужно, как при подводном плавании бывает нужно выдохнуть до конца весь воздух, чтобы следом сделать новый короткий вдох, которого пловцу хватит ещё на несколько минут.
Виктор чувствовал, как болят у него челюсти и сами зубы – как он стиснул их намертво, принимая первый удар, так, кажется, и не разжимал до конца допроса. И лёжа на скамье, он не издал ни звука. Теперь ему был нужен этот звук, чистый и глубокий, чтобы смыть напряжение. Это всё равно что прополоскать рот. А воды в камере не было…
Да, пить хотелось страшно. И этот вкус крови на языке! Разбитые и искусанные губы распухли и кровоточили. Когда во рту стоит кровь, жажда кажется невыносимой! Если думать об этом, можно сойти с ума.
А ведь это было только начало, завтра – продолжение. Нужно вытерпеть ещё и ещё. Ни в коем случае не признаваться! Сейчас передышка, отдых.
Виктор вспомнил, как его вчера сюда привели. Привели, а не принесли! Он пришёл сам, своими ногами, хотя почти не чувствовал