нельзя ни за что. Грязные лапы полицаев не должны дотянуться до его отца, до его мамы…
Виктор глубоко вздохнул, чувствуя, что дошёл до точки. И на сердце у него сразу стало легче, как всегда бывает от единственно верно сделанного выбора.
Может быть, вот так же чувствовал себя старший брат Ленина Александр Ульянов, когда решил спасти своих товарищей ценой собственной жизни, подумалось вдруг Виктору.
Он ещё только пошёл в первый класс, когда брат Миша рассказал ему о том, что у Ленина тоже был старший брат, самый любимый, и он принял казнь за себя и за своих товарищей. Виктора глубоко потрясла эта история ещё тогда, когда он знал о ней совсем немного. А в пятом классе он прочитал статью с подробным описанием процесса Александра Ульянова. Оказалось, что многие его товарищи по организации, студенты, замыслившие убийство царя, когда их арестовывали, легко выдавали друг друга, чтобы самим уйти от расплаты. Они называли зачинщиками один другого, а себя старались представить обманутыми и вовлеченными в организацию поневоле. И большинство из них избежали казни. Не так повёл себя Александр Ульянов. Он принял все оговоры и обвинения, не пытаясь оправдаться. Он не выдал никого из своих товарищей, никого не назвал своим сообщником. Он пошёл на казнь спокойно, зная, что своим молчанием и своей смертью спасает многие жизни. Было ли ему горько оттого, что товарищи его показали себя не так, как он, наверное, от них ожидал? Александр не высказал в их адрес ни единого упрека. Уходя, он оставлял их наедине с их собственной совестью.
Когда-то Виктор с замиранием сердца думал об этом. Да, ему хотелось быть таким же, как Александр Ульянов, чьи благородство и великодушие служили примером для самого Ленина. Теперь в его жизни пробил час, когда судьба, услышав волю его сердца, приготовила ему экзамен.
Новый год
На Новогоднюю ночь Виктор ушел в гости. Мать была только рада, что он немного развеется. Посиделки устроили тесным кружком. Здесь были Августа Сафонова с подругой Ксенией Толстеновой. Вася Левашов признался по секрету, что обещал девчатам уговорить Виктора прийти. Но уговаривать его не пришлось. Он сам не хотел оставаться в эту ночь с родителями: дома его одолевали непраздничные мысли, а он твёрдо решил всё-таки отпраздновать этот Новый год. Девчата и Вася Левашов играли в фанты и шумно веселились. Виктор недолго дурачился вместе с ними: чем ближе к полуночи, тем чаще он оглядывался на часы, боясь пропустить сам Новый год. Он даже сделал расшалившейся беззаботной компании выговор по этому поводу. Именно сейчас особенно важным казалось ему соблюсти ритуал: поднять бокалы ровно в полночь, секунда в секунду. И когда долгожданное мгновение настало и заветный тост «За Победу» был произнесён, он почувствовал даже какое-то опустошение.
В ход, конечно, шёл немецкий шнапс из коробок с грузовика и конфеты. Они были по всему Краснодону, и в хатах у всех участников «экспроприации», и у их друзей, и в клубных комнатах. Остановить это не смог бы никто, глупо было бы и пытаться. Оставалось только расслабиться и тоже насладиться трофеями. И немецкий шнапс, и немецкий шоколад, и немецкий табак были действительно хороши и помогали забыться. А это именно то, чего Виктор искал в Новогоднюю ночь. Он позволил себе ни о чем не думать целых несколько часов подряд, и это ему удалось. Даже Серёжка Тюленин, ввалившийся среди ночи на праздничную вечеринку наводить панику, не смог ему помешать.
– Ты чего тут рассиживаешься? – кричал Тюленин. – Совсем мозги отшибло фашистским шнапсом? Уходить пора! Кошевой со своими связными Иванцовыми ещё знаешь когда из города ушёл? А тебе уходить надо в первую очередь! Знаешь ведь всё сам! Чего дурака валяешь?
– А ты считаешь, дурака валять можно только особо избранным? – возразил на это Виктор.
Он подыгрывал Тюленину, притворяясь более пьяным, чем был на самом деле, а Серёжка искренне злился, и эта злость была выражением заботы о нем, Викторе, и страха за него. Вот почему она была так приятна. А что Кошевой со своими девчатами ушёл, так это значит, дошло до дурачка, что сам же натворил. По крайней мере, Виктор очень на это надеялся. Он ни за что бы не поверил, что Олег сознательно работает на врага. Наихудшим из зол было бы, если бы этот дурачок угодил в ловушку, отправившись наконец в «партизанский отряд» своего «дида Данилы».
– Тьфу! Если б не ты, а кто другой, так бы и дал по морде, чтоб мозги на место встали! – плюнул Тюленин, не забыв присовокупить негромко, но забористо и от всей души.
– Не ругайся, Серёженька, давай лучше потанцуем, – попыталась умилостивить Тюленина Августа. – Ты просто преувеличиваешь, дела ещё не так плохи, чтобы всё бросить и бежать сломя голову прямо сейчас, в Новый год. Ведь правда, Витя?
– А, и чёрт с вами! – не выдержал Тюленин и убежал, громко хлопнув дверью.
Августа встревоженно посмотрела на Виктора.
– Не обращай на него внимания, – успокоил он её. – Серёжа действительно немного преувеличивает. Если хочешь, давай ещё потанцуем.
Августа была счастлива такой благосклонностью. Виктор знал, что он давно ей нравится, и она была одной из тех девушек, к кому он испытывал самую искреннюю симпатию. Ему ничего ни стоило сделать ей приятное, потанцевав с ней и сказав пару добрых слов. Новый год как раз самое время для таких подарков. Августа знала про них с Аней и всё понимала правильно. Это была очень чуткая и очень хорошая девушка.
Домой Виктор вернулся под утро. И сразу же лег спать.
Арест
Он проснулся от громкого настойчивого стука в окно. Ему казалось, он только что сомкнул веки и даже не успел уснуть, но, похоже, всё-таки успел и проспал часа два, судя по яркому солнечному свету. Голова была тяжёлая, но это больше от бессонной ночи, ведь выпил он совсем немного.
Удивлённо оглядевшись вокруг, Виктор понял, что в хате он один. Куда же подевались мать с отцом? Ведь сегодня Новый год!
Тревожное предчувствие, которое ему удалось отпустить от себя ночью, вмиг вернулось. А стук повторялся всё требовательней, от него уже дрожало стекло. Но это стучал свой: три частых удара и четвёртый более сильный, после паузы. Именно так Виктор сам стучал своим ребятам в двери, чтобы вызвать из дома: и Васе Левашову, и Жоре Арутюнянцу, и Любаше Шевцовой, и Серёже Тюленину. Верно, это кто-то из них!
Он метнулся к окну и, узнав