лагерь на горе Уракан:
— Гора не может быть очень далеко — самое большее два часа ходьбы. На ее восточном склоне есть скрытые пещеры, где селки хранят дрова и другие припасы. Отряд Нолсиндар, возможно, прошел этим путем вместе с сыновьями Валгрифа и оставил нам какое-нибудь известие. Но, чтобы добраться до Уракана, нужно пересечь мост через ущелье Парсуа, а это не то, что следует делать в плохую погоду. Ущелье — ужасная пропасть, и этот мост даже в лучшие времена страдал от ветра.
— Давайте решать побыстрее, пока мы снова не промокли насквозь, — сказал принц. — Сухая одежда здесь не роскошь: это разница между жизнью и смертью.
С этим все согласились и быстро решили, что они отступят к последнему строению, мимо которого прошли, всего в нескольких минутах ходьбы назад по тропе. Пазел принял его за каменное зернохранилище, но, как оказалось, ошибся. Переступив порог, они обнаружили пол на несколько футов ниже уровня земли, а, когда опустились на него, оказались на гладком, твердом льду.
— Резервуар, — сказал Таулинин. — Конечно: по всей вершине Уракана есть разрушенные водные сооружения. Что ж, так и должно быть. По крайней мере, крыша прочная.
Болуту топнул ботинком по льду и рассмеялся:
— Жесткая кровать лучше, чем никакая. Давайте сегодня не будем заходить дальше.
— Этого я не могу обещать, — сказал Таулинин. — До наступления сумерек еще несколько часов. Если мокрый снег утихнет, нам следует продолжить путь, по крайней мере, до старой таможни у подножия моста.
— Что, идти сегодня по этой безумной тропе? — потрясенно спросил Большой Скип. — Мы свалимся с утеса!
— Если мы не поторопимся, — сказала Таша, — то окажемся в руках Макадры.
— Это лучше, чем умереть, Мисси.
— Нет, Скип, не лучше, — сказал Рамачни, — но все еще есть надежда избежать и того, и другого. В любом случае мы не можем пересечь Парсуа в мокрый снег или в темноте. Если мы сможем благополучно добраться до подножия моста сегодня ночью, мы это сделаем. А пока отдохни и отведай немного щедрот Уларамита. Я думаю, там еще осталась хурма.
К удивлению Пазела, спать на льду было совсем не неприятно. Лед был ровным и гладким, и холод не проникал в их спальные мешки, которые были сшиты из той же чудесной шерсти, что и их куртки. Засыпая, Пазел смотрел на мокрый снег, проносящийся мимо дверного проема, и эгоистично надеялся, что снегопад продлится до темноты.
К лучшему или к худшему, но этого не произошло: за час до наступления темноты мокрый снег закончился, и выглянуло солнце. Они осторожно выбрались наружу — и капрал Мандрик подскользнулся и упал на спину.
— Питфайр! Треклятая тропа стала ледяной!
Это не было преувеличением: Пазелу тоже приходилось бороться на каждом шагу.
— Мы, селки, можем пройти этим путем, — сказал Таулинин, — и, осмелюсь сказать, Герцил и сфванцкоры могут последовать за нами. Но для остальных это слишком опасно. Боюсь, нам все-таки придется остаться здесь.
Валгриф уверенно шагнул вперед.
— Я вырос на таких тропах и могу бежать по ним даже в темноте, — сказал он. — Дай мне разрешение отправиться на разведку, Таулинин, и мы будем гораздо лучше подготовлены к утру.
Таулинин кивнул.
— Пройди немного вперед, — сказал он, — но не пытай счастья в темноте: этого я не могу разрешить. И я запрещаю тебе ступать на мост, если ты зайдешь так далеко.
Валгриф склонил голову, затем повернулся и посмотрел на Майетт:
— Ты пойдешь со мной, сестренка? Твой взгляд даже острее, чем мой собственный.
Майетт тут же согласилась и заняла привычное место на плечах Валгрифа; осторожными шагами волк двинулся вниз по тропе.
Остальным ничего не оставалось делать, кроме как ждать. У них не было сухих дров, чтобы разжечь их, но под защитой стены резервуара вечернее солнце немного их согрело. Таулинин рассказал много историй о Горных Королях и об ужасном падении Исимы после вторжения огров с юга. Но Рамачни сказал, что не следует придавать слишком большого значения вторжению.
— Город был обречен еще до того, как первый враг неуклюже двинулся из Трандаала, — сказал он. — Народ короля Уракана морил себя голодом. Они вырубили леса, которые замедляли весеннее таяние, и их пахотные земли исчезли во время наводнений. Они осушили болота вниз по реке, которые кормили охотничьих птиц, и забрасывали сети в озера с такой эффективностью, что не осталось ни одной рыбы, которую можно было бы поймать. Они были ослаблены; их неоплачиваемая армия превратилась в банды; их голодающие крестьяне бежали на запад прежде, чем их смогли призвать на защиту города. Надвигалась лавина; трандаальские огры были всего лишь камушком, который ее столкнул.
— Ты там был? — спросила Таша.
Рамачни покачал головой:
— Я видел Исиму только в дымящихся руинах, стоя рядом с лордом Аримом. Это был первый и последний раз, когда я видел, как он плачет. Он пытался предупредить город, а когда это не удалось, защитить его. Но было слишком поздно: огры уже захватили южные горы и наступали на Уракан. И все же Арим сотворил могучее заклинание, стоившее ему больших усилий: он отвел снежную бурю, которая закрыла бы Королевскую Дорогу. Благодаря его поступку дети города были эвакуированы и спасены. По сей день потомки этих детей населяют Бухты Илидрона и благословляют себя именем Арима.
Наступила ночь, но Валгриф и Майетт не вернулись.
Таулинин с тревогой посмотрел вниз по тропе.
— Я слишком легко согласился, — сказал он. — Кто знает, насколько коварной становится тропа, когда приближаешься к ущелью?
— Валгриф — мудрое животное, — сказал один из селков. — Я наблюдал, как он учил своих сыновей уважать опасности, связанные со льдом. С ним ничего не случится.
Но когда прошел еще час, все они почувствовали одинаковую тревогу. Затем Таулинин зажег факел и созвал своих соплеменников.
— Принесите веревку, кошки и молотки, — сказал он. — Мы можем обнаружить их цепляющимися за какой-нибудь выступ.
Герцил и Виспек вызвались идти с ними, но Таулинин отказался:
— Вы, конечно, тренировались в горах, но даже самые лучшие человеческие ноги не могут передвигаться так быстро, как наши.
Затем Энсил рассмеялась:
— Похоже, волчьи лапы — совсем другое дело. Посмотрите туда!
Она указала не вниз по тропе, а выше них, на ледяной гребень над резервуаром. Пазел прищурился и наконец