со своей сестрой! Она последняя.
— Мне кажется, она предпочла бы быть с Кайером Виспеком, — сказал он.
— С Виспеком? Разве ты не... о, Питфайр, это было до того, как твое заклинание рассеялось. Пазел, он плюнул в нее. Я думала, он собирается ее ударить.
— Что?
— Никто не знает, из-за чего это было. Герцил двинулся было к ним, но Виспек крикнул ему, чтобы он не вмешивался в их дела, и зашагал вперед. Подойди, а? Заставь ее заговорить с тобой. Как только у нее отшибет память, она даже не вспомнит, как с ним дралась.
Пазел осторожно прошел мимо Герцила и Болуту. Кайер Виспек шел в двадцати футах впереди вместе с принцем Оликом и селком. Неда маршировала мрачно и прямо, как солдат. Но при виде Пазела ее взгляд немного смягчился.
— Когда заклинание рассеется, ты ничего не вспомнишь, — сказал он на мзитрини.
Неда посмотрела на спину Кайера Виспека и нахмурилась.
— Говори на ормали, — сказала она. — Я не хочу, чтобы он понял.
— Что случилось, Неда? — спросил он.
Его сестра глубоко вздохнула:
— Он хотел, чтобы я ему рассказала... все. О продолжительности нашего путешествия, о поворотах и обо всем, что произошло после того, как мы прошли через ворота. Он хотел, чтобы я обманула заклинание, пока я еще помню. Я спросила его, зачем это ему понадобилось. И он пришел в ярость. Конечно, я уже знала. Он боится. Кайер Виспек, герой войны, мастер-сфванцкор, боится любого заклинания, которое влияет на его мысли.
— Как и я, если хочешь знать.
Неда бросила на него раздраженный взгляд.
— Неужели ты не понимаешь? Я спросила его, зачем. Вместо того, чтобы просто повиноваться. Это не то, что позволено делать сфванцкору. Я поставила Уларамит выше своего обета послушания. — Неда остановилась, глядя прямо перед собой. После паузы она сказала: — Я больше не верующая.
— Что?!
— Пазел, не говори никому.
— Из-за того, что ты, Питфайр, спросила его зачем?
Она снова замолчала.
— Потому что я больше не верю, — наконец сказала она. — В Путь Серафима, в божественную кровь королей, в преследование дьяволами, в Невидимое.
На ее ресницах блестели слезы. Они с хрустом двинулись вперед по мерзлой земле.
— Или, может быть, я все еще верю в Невидимое, — сказала она, — но не верю, что мы что-то о нем знаем. Доброе оно или злое, растерянное или безумное.
Пазел не совсем понимал, что мзитрини подразумевали под Невидимым. Но он вспомнил о Ночных Богах, ставящих убийство целого мира в качестве задачи на школьном экзамене.
— Я ставлю на безумное, — сказал он.
Она снова искоса посмотрела на него.
— Не шути так, — сказала она.
— Я не шутил.
Она резко пошла дальше, и он испугался, что она слишком разозлилась, чтобы продолжать разговор. Тропа сузилась, и он больше не мог идти рядом с ней.
— Неда, — сказал он, — есть ли что-нибудь, что ты хотела бы вспомнить о... словах, которые были произнесены между тобой и Виспеком? Ты хочешь, чтобы я тебе о чем-нибудь напомнил, потом?
Неда испуганно оглянулась на него:
— Пазел, я вышла из-под заклинания несколько часов назад.
На мгновение Пазел растерялся. Потом он сообразил и удивился, что не понял этого раньше.
— Твой Дар, — сказал он.
Она кивнула:
— Заклинание двери сработало. Я действительно потеряла память — на мгновение или два. Потом она вернулась. Это произошло даже быстрее, чем раньше в Бабкри, когда Отец ввел меня в транс. И это еще не самое худшее. Я все помню, Пазел. Каждый поворот, каждую тропу, сколько времени мы потратили на каждую из них и двадцать, тридцать ориентиров. Я могла бы нарисовать карту.
— Питфайр, Неда.
— Я ничего не могу с собой поделать. Нет никакого способа это остановить.
Пазел посмотрел на селка впереди и понизил голос:
— Разве они не знали о твоем Даре? Я думал, Рамачни сказал им о нем.
— Мы оба рассказали. Я даже показала им, на что способна. Но они все равно не предполагали, что Дар окажется сильнее магии ворот.
Пазел был потрясен.
— Люди и селки недооценивают нашу мать, — сказал он.
Руки Неды сжались в кулаки.
— Клянусь ее жизнью, — сказала она, — что я не предам это место. Никогда.
— О, ради Рина, — сказал Пазел. — Ты никого не собираешься предавать. Просто держи рот на замке насчет Уларамита, вот и все.
— А что, если меня схватят? Возможно, я и смогла бы выдержать пытки — нас учат противостоять методам Тайного Кулака, — но что я могу сделать против заклинания? Что, если они воспользуются магией, чтобы выудить секрет из моего разума?
— Это ты мне скажи. Что тогда?
На этот раз Неда остановилась и склонилась над ним, как делала в те дни, когда он доходил ей только до пояса. Он не мог по-настоящему смотреть на нее — он стоял лицом к солнцу.
— Тогда я воспользуюсь привилегией неверующей, — сказала она, — и перережу себе горло.
К середине дня они поднялись гораздо выше: тропа сузилась до одного фута. Они долго шли в тени горы, и воздух стал по-настоящему холодным. Наконец они вышли на более широкий и ровный путь. Пазел мог видеть старые булыжники мостовой, торчащие тут и там из-под мерзлой земли.
— Это фрагменты Королевского Тракта, — сказал Таулинин, — по которому путешественники когда-то могли ходить пешком, ехать верхом или даже нанимать экипаж, от этих склонов до самого города Исима, а за ним и до Плачущей Лощины. Именно из Исимы правил величайший из Горных Королей: его звали Уракан, и в его честь названа самая высокая вершина. Он — предок Валридита-самоубийцы. Во времена Уракана высокогорье кишело купцами, разносчиками и пастухами, переезжавшими из одной крепости в другую.
Они пошли дальше, и вскоре Пазел увидел и другие намеки на славу тех ушедших дней: огромную статую без конечностей на вершине холма, ее расколотая голова размером с валун валялась рядом с тропой; квадратные отверстия, которые, возможно, были фундаментами домов; каменные стены, ограждающие бесплодные поля — бывшие пастбища, возможно, или кладбища.
Обогнув один крутой холм, они внезапно наткнулись на пропасть, через которую был перекинут каменный мост. Это была узкая расщелина; Пазел легко мог перебросить через нее камень, но мост