что, может быть, придётся ещё раз идти сквозь метель, его снова бросило в холодный пот. А ведь ему уж было показалось, что всё прошло без следа!
От внимательного взгляда Светланы не укрылось ничего.
– Придётся подлечить тебя. Хорошо, что есть чем.
На кухне, где Виктор уже однажды коротал ночь, Светлана вскипятила на керосинке воду в большой алюминиевой кружке и заварила травы. Вкус у этого питья получился горько-пряный. Светлана отлила себе в чашку совсем чуть-чуть и разбавила кипячёной водой, а остальное отдала Виктору и велела пить до дна. На кухне было тихо. Так тихо, что отчётливо слышалось тиканье настенных часов в соседней комнате.
– Пей, пока горячее, – настаивала Светлана. – А потом я тебя опять уложу. Пропотеешь, и к утру всё как рукой снимет.
– Считай, уже сняло, – улыбнулся было Виктор.
– Давай-ка не спорь, – твёрдо пресекла она попытку саботажа.
И ему ничего не оставалось, как подчиниться. В интонациях Светланы проскользнуло что-то знакомое, мучительно напомнившее Надину манеру.
– А ты Надежду до войны знала? – сорвалось у него с языка.
– Конечно. Мы с ней вместе на заводе работали. Она знаешь какая была смелая?! С самой Крупской фотографироваться вызвалась! И на фотокарточке её попросила своей рукой написать: «Надежде от Надежды». Представляешь?
– Даже не удивлён! – отозвался Виктор. – Это очень на неё похоже. – И тут он вдруг вспомнил, зачем проделал свой непростой путь из Краснодона. – Знаешь, что хотел спросить тебя? Что тебе известно о численности немцев и их союзников в городе на данный момент?
Светлана чуть помедлила с ответом:
– Точно я тебе не скажу. Но знаю, что они сейчас под Сталинград бросают всё, что могут. Там у них всё висит на волоске. А Сталинград им нужен любой ценой.
– Это понятно, – наклонил голову Виктор. – Дела у них там идут неважно, судя по нашим сводкам. И всё же… – Он на миг опустил глаза в свою почти пустую кружку и снова твёрдо взглянул на Светлану. – Ты можешь узнать, какими силами они располагают и сколько способны мобилизовать по тревоге?
– Я знаю, что сейчас итальянцев здесь как будто даже больше, чем немцев, – ответила она. – Хотя гитлеровцы не доверяют этому сброду. – Может быть, его скоро тоже весь бросят под Сталинград. Там такая мясорубка, что новое мясо в неё кидают каждый день. И каждый день из Берлина шлют приказы. Из тыла на фронт перебрасывается живая сила и техника. И даже если я завтра добуду тебе точные цифры, уже послезавтра они могут измениться.
Виктор слушал её и пытался понять, догадалась ли Светлана о причине его вопроса. Он чувствовал себя слабым и от этого как будто прозрачным и опасался, что она прочитает его мысли.
– Тебе сейчас нужно быть особенно внимательным и осторожным, – прямо глядя ему в глаза, подтвердила его опасения Светлана. – И не надеяться на то, что из-за трудностей под Сталинградом у фрицев не хватит карателей на наши головы. Они ещё будут отыгрываться и злобу свою на нас срывать, пока наши их не погонят. Сейчас самое главное – не попасться, особенно по-глупому. И не спешить. Обидно будет пропасть ни за что. Ждать осталось недолго.
Виктора больно задели эти слова и нотки страха в произнёсшем их голосе.
– Я, конечно, понимаю, что не должен был сюда приходить, – произнёс он мрачно. – Но про обождать и отсидеться – тут я не согласен. И ты отлично знаешь, что Надя бы с тобой тоже не согласилась. А ведь мы теперь должны сражаться за себя и за неё. И отомстить за её гибель. Спроси себя, как поступила бы она на нашем месте. Уж наверняка отсиживаться бы не стала! И мне она говорила сама знаешь что. Я дал ей обещание, и слово своё сдержу.
Светлана посмотрела на него с плохо скрываемой тревогой.
– Ты, Витя, сам на себя не похож, – призналась она. – Давай-ка ложись лучше. Утро вечера мудренее.
Он понял, что действительно, вопреки обыкновению, сказал лишнего. Светлана таких слов вовсе не заслуживала. Ведь в том-то и дело, что это он подвергал её опасности, а она заботилась сейчас не о себе.
Виной всему была его лихорадка.
Виктор позволил Светлане снова уложить его и сразу же уснул. Он забылся и спал без снов. А утром до рассвета покинул город.
Снег больше не шёл.
Когда к вечеру Виктор добрался до Краснодона, он мысленно благодарил Светланино травяное зелье и искренне надеялся, что его визит остался незамеченным и не причинит ей вреда.
Утомлённый дневным переходом, он всё же чувствовал, что уже не сляжет. Болеть у него совершенно не было времени. Ведь Новый год уже совсем скоро…
Удар в спину
Он пришёл домой усталый, будто не спал три ночи, едва ли не шатаясь.
– Что у вас будет завтра в клубе? – поинтересовалась мать, подозревая, что всему виной репетиция Новогоднего концерта.
– Завтра у нас в клубе ничего не будет, – тихо ответил Виктор, лёг на кровать и закрыл глаза.
Он чувствовал, что его голос прозвучал слишком холодно и безжизненно и может напугать мать, но у него совсем не было сил притворяться. Однако меньше всего на свете он хотел сейчас оказаться ещё и плохим сыном. Виктор открыл глаза и посмотрел на мать ласково, как бы извиняясь. Он не мог позволить себе показать ей свою боль, а если мать её почувствует, его недоверие огорчит её. Виктор вспомнил, как когда-то в детстве, перечислив по очереди всех ребят, что заходят к нему по самым разным делам, она спросила: «Кто твой самый лучший друг?» и он, конечно же, ответил ей: «Ты, мама». Это чистая правда, но даже ей, самому лучшему своему другу, он не может открыть душу. Не потому ли и его друзья не доверяют ему, как оказалось теперь?
Он чувствовал себя как человек, которого внезапно выгнали босым и раздетым из тепла на ветер и мороз.
– Ты устал, сынок. Давай я помогу тебе раздеться.
И он не стал противиться, только чтобы не обидеть мать. Когда она укрывала его одеялом, прикосновение её рук к его плечам вдруг вызвали в нём щемящее чувство, будто это едва ли не в последний раз.
– Спасибо, мама.
Она погасила лампу. И вот он лежал в темноте и думал, весь без остатка отдаваясь неизбывной горечи своих мыслей: «Как это могло случиться? Почему?! Что я сделал не так? Сколько бы ещё тянулась это интрига, если бы не злополучные комсомольские билеты?»
Все началось с того, что Виктор