Читать интересную книгу "Общие вопросы этнографии русского народа. Традиция. Этнос. Религия - Олег Викторович Кириченко"

и оригинально мыслить, за обширные знания.

Атеизация женщины

При Сталине дальнейшее развитие получила атеизация женщины, что означало освобождение ее от всех традиционных уз. В первые советские годы проводились труднообъяснимые сегодня революционные демонстрации под лозунгом «Долой стыд!», женщины резко укорачивают длину юбок, доведя ее до колен и чуть выше. Современник тех событий философ А. Ф. Лосев посчитал это эпохальным, революционным событием[736]. В недавно вышедшей монографии самарской исследовательницы Л. Б. Захаровой детально проанализирована вся динамика перемен в этой области в 1920‐е годы. Автор считает, что можно говорить «о беспрецедентной деградации», о «нравственной разрухе» в стране на фоне «масштабного роста социально‐негативных явлений — проституции, разводов, абортов, подкидывания младенцев и беспризорности»[737]. Исследовательница показывает, что «нравственная разруха» не была лишь естественным следствием политической и общественной анархии послереволюционных лет и Гражданской войны, но это была рукотворная разруха, потому что большевики долгое время (до 1929 г.) на деле поощряли проституцию, сквозь пальцы смотрели на «свободную пролетарскую любовь», легализовали аборты, упразднили церковный брак и т. д. Автор считает, что «в 1920‐е годы новой политической властью намеренно выхолащивались все прежние нравственные семейные и коллективные ценности, взамен же искусственно прививались нормы коммунистической, пролетарской морали, никак не вписывающиеся в систему общечеловеческих — вне политического и идеологического контекста — ценностей»[738]. Исследователи этой эпохи обращают внимание на то, что «ленинские декреты по разрушению православной семьи изданы даже раньше, чем декрет об отделении церкви от государства. И намного раньше, чем законодательные акты по национализации крупной и средней промышленности, по коллективизации и тому подобным социалистическим преобразованиям»[739]. Закон о признании государством только гражданской формы брака сразу подставил под удар сам институт брака в стране. Вместо венчания и совершения таинства в норму вошла «клятва супругов». При регистрации супруги клялись (и соответственно, если клятву не сдерживали, то попадали под проклятие) «следовать по пути коммунизма», «выступать против церкви и старых традиций», «учить детей бороться за мировую социалистическую революцию», и только после этого их «во имя нашего руководителя, товарища Владимира Ильича Ленина» объявляли «красный брак заключенным»[740]. Вполне очевидна богоборческая направленность этой присяги на верность советскому строю. Клятва именем Ленина должна была подчеркнуть ее «священный» характер.

Советская эпоха вовлекла женщину в рутину тяжелейшего физического труда, заставила ее пойти на производство, чтобы наравне с мужчиной участвовать в «обожествленном» советском труде. Семейная женщина не щадилась. При Ленине, с его одобрения, 18 ноября 1920 г. впервые в мире появился закон, легализующий аборты. Сталин только в 1936 г. его отменил, но уже в 1955 г., при Хрущеве, этот закон опять был принят и действует до сих пор. Ни один другой закон советской власти не выражал более ясно отношение советской власти к русской женщине. Оплата труда в 1930‐е годы была таковой, что мужчина в одиночку уже не мог, как в старое время, прокормить свою семью, и женщина вынуждена была отдавать ребенка в ясли и детский сад через месяц после родов, когда заканчивался оплачиваемый отпуск по беременности и родам.

Женщины наводнили тюрьмы и лагеря в связи с широкомасштабными репрессиями. Жены отвечали за мужей, поэтому, если забирали мужа, то та же судьба ожидала и его жену. О жизни эти невинных женщин в тюрьмах и лагерях вместе с уголовниками, под рукой безжалостных надсмотрщиков сегодня много известно. У А. И. Солженицына в «Архипелаге ГУЛАГе» посвящена этому большая глава, самая страшная из всей книги[741]. Сохранилось немало воспоминаний духовных лиц, монахинь о годах, проведенных в тюрьмах и лагерях[742], и можно сказать, что советская власть, как никакая другая, щедро отблагодарила за всё, что отдала ей русская женщина. Невольно вспоминается отрывок из письма В. П. Астафьева одному из корреспондентов. Он пишет, что, живя на Урале, узнал подробности существования здесь нескольких укромных, тщательно спрятанных властью лагерей. «Особенно страшны были женские штрафные участки, на одном из них (на одном ли?) вохровцы соревновались. Кто настоящей нагайкой — это к бичу кожаному привязана гайка — просечет женщину до костей сквозь бушлат или телогрейку; здесь же, предварительно привязав к дереву и распорками раздвинув ноги, садили женщин на муравейник, вставив им во влагалище берестяные трубочки; здесь же ставили под вышки часовых людей на съедение гнусу, чтобы они громче кричали, чтоб слышно было всем работающим в лесу…»[743].

Женщина обрела при советской власти свободу, но эта свобода была советской, атеистической и материалистической. Женщина, несомненно, использовалась властью как определенного рода сила, физическая и символическая. Если мы обратимся к истории формирования образа «Родины» в советский период, то опять же столкнемся с женской темой. «Отечеством» в дореволюционной России обозначалась вся территория России, это было эквивалентом старинного обозначения общей территории русских — Русская земля, «место владения отцов». Родиной же обозначалась земля, где человек родился и вырос. Этническое чувство существовало в рамках этой протяженности от Родины (места рождения народа) до Отечества (места владения народа)[744]. Этническое чувство православных русских сталинская власть жестко переориентировала на новый этнический стандарт, где на место мужского «Отечества» была поставлена женская «Родина»[745]. Отсюда основной долг солдата — защита «советской Родины», матери, дочери, сестры. Защищалось место рождения народа, вне каких‐либо исторических, культурных и духовных характеристик. «Отечеством» же являлся сам Сталин — «отец народов». В традиционной России солдат защищал Отечество — Русскую землю, как святыню, место владения, данное Богом, и свою малую родину. Разница, заметим, существенная.

Ложь как основа советской идеологии

Советскость насаждалась самыми разными средствами пропаганды, в основу которых была положена ложь. На лжи, которая должна была служить «благому делу», стояло, в первую очередь, здание официальной пропаганды. Епископ Варнава, свидетель тех лет, сталкивался с этим качеством советского строя постоянно. Он писал, что когда удавалось проверить газетные реляции о достижениях, то выяснялось, что там одна ложь. Например, судя по газетам, Сталинград называли восстановленным уже в 1950 г., а в реальности в городе к этому времени восстановили только два дома. Когда туда поехала близкая знакомая келейницы владыки Варнавы, то увидела, что люди живут в землянках, продуктов мало и они страшно дорогие. Рассказчица этой истории говорит келейнице владыки, что и до войны кругом жизнь была не лучше: «У нас задолго до войны было какое‐то поветрие, что люди ездили из одного угла в другой по СССР, ища лучшего места от тяжелой, невыносимой жизни»[746]. Ложь позволяла жить в информационном вакууме, в то время как многие об этом и не подозревали, считая, что имеют всю необходимую для советского человека