Мы не можем этого знать, пока не увидим ее, — сказал Таулинин, — но мы уже говорили вам, что, действуя скрытно, мы надеемся добраться до Песчаной Стены незамеченными. Дикий Архипелаг за ней не нанесен на карты длому, но мы, селки, все еще помним дорогу в Стат-Балфир.
— Это бесценное знание, — сказал Рамачни, — и есть наш лучший шанс поймать «Чатранд» до того, как он исчезнет в Правящем Море. Ибо пока наши друзья на Великом Корабле будут блуждать в поисках этого острова, мы будем плыть прямо.
Кайер Виспек мрачно рассмеялся:
— Через какие испытания, мы не знаем. После какой бойни в горах, мы не знаем.
Таша украдкой взглянула на него. Что с ним сегодня? Затем она увидела, как его глаза метнулись в сторону Неды — и Неда быстро отвела взгляд. Виспек — часть этого. Что бы ни случилось с Недой, это влияет и на него.
— Лорд Арим, — сказала Энсил, все еще вытирая глаза, — действительно ли мой народ правит Стат-Балфиром? Вы знаете?
— Он принадлежал им со времен моего отца, — сказал Арим, — и это было еще до того, как длому построили первые корабли. Тогда по морю ходили только селки, а Бали Адро были диким кланом в степях Доамма. Но прошло два столетия с тех пор, как последний селк высадился там на сушу. Я не могу сказать, кто сейчас правит островом.
— Давайте пойдем вместе и выясним, леди Энсил.
Голос донесся от каменных ворот над ними, и еще до того, как она узнала его, Таша почувствовала трепет узнавания. Все встали; с их губ сорвались крики радости и удивления. По лестнице в сопровождении четырех волков и радостной сержанта Лунджи спускался высокий и сияющий мужчина-длому.
— Принц Олик! Принц Олик!
В спешке, чтобы поприветствовать его, были опрокинуты стулья. А принц Олик Бали Адро рассмеялся и в восторге раскинул руки.
— Как, во имя всех сумеречных дорог, вы нашли дорогу сюда?
На несколько минут военный совет превратился в радостное воссоединение. Олик спас всем им жизни там, в Масалыме, и для большинства путешественников он стал дорогим другом. Он был более худощавым и суровым на вид, чем помнила Таша, но в его глазах все еще был тот намек на веселье, который она впервые заметила на палубе «Чатранда». За ним по пятам шла серая сука, выглядевшая такой же сильной и обветренной, как сам принц. За собакой, с несколько меньшим достоинством, шел Шилу, принюхиваясь и подпрыгивая от восторга.
— Добро пожаловать, гражданин-принц, — сказал лорд Арим. — Я давно надеялся, что вы вернетесь, ибо ваш последний визит принес надежду и песни в Долину, но вы отбыли в большой спешке. Вы помните, о чем мы говорили?
— Хуже, чем вы, алпурбен, — сказал Олик, — потому что это было двадцать лет назад. Но, клянусь, ни о своем первом доме, ни о прекраснейших поместьях моей семьи я не мечтал так, как об этом месте. Увы, одна лишь тоска не может вернуть человека в Уларамит. Ничего, кроме крайней нужды. — Затем, заметив Рамачни, он сказал: — Что это, друзья? Вы потеряли крысу, но приобрели ласку.
— Норку, — поправил его Рамачни.
— Мага, — сказал Герцил. — Сир, это наш лидер и путеводная звезда, Рамачни Фремкен, которого старейшины Юга называют...
— Арпатвин?
Таша едва могла поверить собственным глазам: принц Олик упал на колени. Его голос перешел в шепот, и он был едва ли громче, когда он продолжил.
— Арпатвин! Вы пришли к нам, когда я был еще ребенком. В наш дом, к нашему столу, когда мой кузен император вас прогнал. Но в то время вы не были норкой. Вы выглядели как мужчина-человек.
— То тело погибло, — сказал Рамачни, — но да, припоминаю. Ваш отец был гораздо гостеприимнее императора.
— А я был сопляком, которого не интересовал мир за пределами меня самого. Но даже я почувствовал, что то, о чем вы говорили, имело величайшее значение. Конечно, это был подъем Общества Ворона и опасность, которую оно представляло для всего Юга. Если бы только мы прислушались к этому предупреждению!
— Ваш отец меня понял, — сказал Рамачни, — но, похоже, шок от того, что я ему сказал — глубокий упадок империи Бали Адро, поздний час — был больше, чем он мог вынести. Жаль: сегодня мир действительно мог бы стать совсем другим местом.
— Но как вы нашли нас, сир?
— Моим единственным достижением было остаться в живых, и за это я в долгу перед Найрексом, — он почесал подбородок серого пса, — и перед селком, который нашел нас, заблудившихся в лесах низовья Саримаята.
— Ваше высочество! — выпалил Большой Скип. — Вы помогли нам спланировать эту экспедицию! Как вы могли так треклято промолчать о чудесном Уларамите?
— Ты великий шут, Скип, — сказал Болуту, смеясь. — Таково правило этого дома, сам знаешь.
— Хм-м-м! — сказал Скип. — Да, знаю. Но один маленький шепоток, наедине, например? Это сделало бы все намного проще.
— Уларамит столетия назад превратился бы в пустыню, если бы это правило было менее абсолютным, — сказал принц. — Да, молчание — это правило дома, и у селков есть много способов обеспечить его соблюдение. Мне хотелось бы думать, что честь запечатала мои уста, но есть и другие печати.
Он снова окинул их пристальным взглядом:
— Так много павших! Семеро воинов-длому, двое из ваших турахов. И где мой верный Ибьен?
Когда они сказали ему, что мальчик-длому исчез в Реке Теней, боль Олика была понятна всем.
— Он был храбрым парнем, с ясным мышлением; таких, как он, немного. В другое время я бы отправил его в университет или в замок Буриав, чтобы он стал Защитником Страны. Но я прервал вашу встречу. Простите этого усталого беженца, лорд Арим.
— Это вы должны извинить нас за то, что мы пригласили вас на военный совет через час после вашего прибытия, — сказал старый селк.
— Еще более прискорбно, сир, — сказал Герцил, — что мы должны расстаться с вами завтра, ибо не смеем медлить.
Принц Олик вздохнул:
— Я не сомневаюсь в вас, хотя это ранит мое сердце.
— Мы станем сильнее уже потому, что увидели вас, принц, — сказала Таша. — Если вы смогли сбежать от Макадры в одиночку, то, конечно,