если бы мог.
Пазел пристально посмотрел на него.
— Я говорил об Эритусме, — сказал он. — Ты можешь сказать то же самое о ней?
Рамачни остановился.
— Я только что вспомнил, — сказал Пазел, — что ты не знал, кто создал волшебную стену вокруг большой каюты на «Чатранде». Это была Эритусма; она мне так сказала. Немного странно, что она скрывала от тебя что-то подобное, тебе не кажется?
Глубокие черные глаза Рамачни устремились на него.
— Послушай меня, парень, — сказал он. — С самого зарождения разумной жизни на Алифросе, в дни столь древние, что даже селки забыли о них, лишь горстка существ когда-либо рождалась с полным владением магией, запечатленной в их душах. Эритусма — одна из них. Она не знала о скрытой в ней силе, пока ее не пробудил Нилстоун — это правда. Но важно то, что она никогда не позволяла Камню поработить себя. Важно то, что она была достаточно благородна, чтобы удовлетвориться величием и отвергнуть всемогущество. Менее благородный маг цеплялся бы за Нилстоун, даже когда Камень его убивал, строил бы крепости и замки, возводил бы укрепления на островах — только бы сохранить проклятую вещь. Но не Эритусма. Она знала, что его законное место — не Алифрос, а земля мертвых, и пыталась отправить его туда. Какие еще доказательства ее намерений тебе нужны?
Пазелу нечего было ответить. Он действительно хотел узнать больше, но как попросить об этом? Даже у Рамачни могло быть что-то темное в прошлом, и, если было, то только из-за своей повелительницы, которая обучила его магии.
— Когда-нибудь, — сказал он, — я хотел бы услышать историю твоего детства, Рамачни.
— И я с радостью расскажу ее тебе, в подходящее время, — сказал Рамачни. — Возможно, если мы вернемся на корабль, начнем переход через Правящее Море и полгода полежим в штиле.
Пазел улыбнулся, но не смог засмеяться. Ему все еще было не по себе. Затем он услышал шаги позади себя. К его удивлению, это была Неда, бежавшая, чтобы догнать их, и на этот раз без сопровождения. Догнав их, она поразила его еще больше, поцеловав в обе щеки, а затем посмотрев на него простым, откровенным, критическим взглядом старшей сестры, а не воина или священника.
Он встревоженно изучал ее. В ее лице было что-то раскрепощенное или расстроенное.
— Неда, — спросил он, — что, во имя Питфайра, с тобой случилось?
— Я говорила с нашей матерью, — сказала она.
Таша и Нипс увидели волков раньше, чем увидели храм. Они все еще были в бамбуковой роще. Пара царственных животных, угольно-черное и мелово-белое, выскочила на тропу.
— Добро пожаловать, редкие птицы Севера, — сказал белый волк. — Валгриф говорил о тебе, но мы видели только маленьких женщин — настолько маленьких, что наши детеныши пытаются на них наброситься. Проходите скорее: лорд Арим ждет.
Техел-Бледд представлял собой большой комплекс с несколькими залами и множеством длинных прямоугольных бассейнов, в которых отражались окружающие горы, и мраморными террасами разной высоты, открытыми небу. Некоторые участки территории храма наполовину заросли виноградными лозами, ползучими растениями и вездесущим бамбуком; другие, чистые, по-видимому, использовались чаще. Множество волков неторопливо бежали через храм, наблюдая за посетителями яркими, умными глазами.
Завернув за угол большого зала, они внезапно наткнулись на Пазела и Неду.
— Таша! — воскликнул Пазел. — Иди сюда, послушай Неду! Ты не поверишь своим ушам!
Неда изменилась — в ее взгляде была прямота, которой Таша никогда раньше не видела, — и то, что она рассказала им, тоже изменило Ташу или, по крайней мере, заставило ее плакать от радости и тоски. Она просила Неду повторять это снова и снова на своем бедном арквали, пока Пазел не выдержал и не выпалил все это на одном дыхании.
— Правда, сестра, — сказала Неда, сияя. — Твой отец жив и здоров.
— Но... друзья? — спросил Нипс, с сомнением глядя на них. — Ее отец и твоя ведьма-мать?
— Почему бы и нет? — спросил Пазел. — Мама немного сумасшедшая...
— Много сумасшедшая, — сказала Неда.
— ...но она никогда не была дурой. И адмирал, ну, он способен на все.
— Мама тоже так говорить, — сказала Неда.
— И Маиса, — сказала Таша, — прячущаяся в треклятых Болотах. Это треклятое чудо. Пазел, мы должны сказать Герцилу.
— Я рассказываю, — сказала Неда.
— Она имеет в виду, что уже ему сказала, — сказал Пазел.
Неда с любопытством посмотрела на Ташу:
— Когда я говорить «Императрица Маиса», я думаю Герцил начинает плакать. Но нет, нет слез.
— Что он сделал? — спросила Таша.
Неда выглядела встревоженной:
— Он молчит; потом немного молится. Затем говорит если бы я не сфванцкор он целует меня так как ни одна женщина в жизни.
Они могли бы говорить гораздо дольше, но волки подгоняли их. Мгновение спустя в поле зрения появился сам Валгриф.
— Хорошо! — сказал он. — Теперь вы все, за исключением сержанта Лунджи. Идемте, мы сейчас начнем.
— Валгриф, ты ранен, — сказал Нипс. Так оно и было: вокруг лодыжки волка была повязана белая повязка, а ухо порвано.
— Я убил пятерых слуг Общества Ворона, — сказал волк. — Четверо пали быстро, но последним был ужасный пес, атимар. Отвратительная битва, но я победил, и тела никогда не будут найдены. Лорд Арим послал много волков в горы. Теперь они вернулись — все, кроме моих сыновей, — и, боюсь, все с дурными вестями.
Волки провели их еще через несколько изгибов и поворотов и, наконец, через каменные ворота. За ней осыпающаяся лестница вела вниз, к тому, что, как предположила Таша, было самой внутренней террасой храма. Здесь их ждал круглый каменный стол, на котором были расставлены фрукты, хлеб и графины с селкским вином. Остальные путешественники, за исключением Лунджи, уже были здесь. Было также около полудюжины селков, среди них Таулинин и лорд Арим. Нолсиндар не было, и Таша сообразила, что не видела воительницу много дней.
— Граждане, — сказал лорд Арим, — вы заслуживаете всяческих почестей и великолепного прощания. На самом деле, я надеялся показать вам хоть что-то из того уважения, которое мы к вам испытываем — к вам, сразившим Аруниса и забравшим Камень из его рук. Но это невозможно. Мы созвали военный совет, и притом краткий. Одна из вас пропала, но