Он питал смутную надежду, что Люба тоже догадается прийти пораньше, чтобы рассказать ему о своей вчерашней поездке, как обещала. Ведь ясно, что в клубе сегодня будет много народа, беготня и суета, а значит, остаться наедине вряд ли получится до конца рабочего дня. Но вместо Любы Виктор столкнулся у входа в клуб с Евгением Мошковым.
Тот, увидев, что новоиспечённый художественный руководитель не только явился на работу ни свет ни заря, но и тащит под мышками свои заботливо завёрнутые в старые покрывала музыкальные инструменты, расцвёл в широкой приветливой улыбке. Лицо Евгения совершенно преобразилось. Таким Виктор его ещё не видел.
– Привет, музыкант! – весело и в то же время как-то очень ласково произнёс Мошков. – Верно, значит, про тебя говорят, какой ты молодец! Что это у тебя, балалайка? Ты не против, если я помогу?
Виктор на миг был застигнут врасплох – так неожиданно прозвучали эти слова. Он поймал себя на том, что не слышал их ни от кого уже много лет, хотя сам произносил довольно часто.
От кого же и когда он слышал их в последний раз? Конечно же, от брата Миши! В памяти у Виктора вдруг возникла ясная картина: он сидит на лавке у окна и пытается подобрать вот на этой самой подаренной старшим братом балалайке мелодию песни «Там, вдали, за рекой». Виктору лет семь или даже меньше. Но нет, всё-таки это было уже здесь, в Краснодоне. Он маленький, и, чтобы его ноги доставали до пола, ему приходится сидеть на краю лавки. Он очень увлечён и, склонившись над своей балалайкой, не видит ничего вокруг. Слова Миши раздаются совершенно неожиданно прямо над его головой: «Ты не против, если я помогу?»
Виктор улыбнулся этому приятному воспоминанию. Да, тогда Мишина игра казалась ему виртуозной, и он был безмерно благодарен брату за каждый урок.
Но и сейчас, услышав те самые слова, он почувствовал благодарность.
– Здравствуй, товарищ директор, – весело и мягко, в тон Мошкову, ответил он. – Твоя правда: когда обе руки заняты, это немного неудобно.
– Евгений, – принимая из рук Виктора балалайку, произнёс Машков выразительно. – Меня зовут Евгений. А лучше просто Женя. Я старше всего на четыре года. И на балалайке в оркестре знаешь сколько отыграл? Лет пять – точно! Когда в школе учился, и уже потом, когда на шахте работал. Жаль, что мне теперь не до балалайки. Но мы с тобой, Витя, и так сыграемся, я уже это вижу.
– Тогда давай найдём комнату, которую можно запирать на ключ, – предложил Виктор. – Там будут храниться музыкальные инструменты участников нашего оркестра. Я свои принёс, и некоторые из ребят, может быть, тоже не захотят таскать инструменты на каждую репетицию и обратно. Те, кто хорошо играет и кому не нужно репетировать дома одному. У нас ведь есть репертуар, восстановить его недолго. Костяк будущего оркестра его знает.
– Отлично! – одобрил Евгений. – А инструменты можно хранить в той же самой комнате, где будет репетировать оркестр. Ключ от неё будет у тебя.
Они прошли через коридор, который домывала уборщица, высокая, худая, ещё не старая женщина в чёрной косынке. Евгений двинулся впереди Виктора по лестнице, ведущей в кабинет директора. Отперев дверь и пропустив Виктора вперёд, он вставил ключ в замок.
– Тебе, Витя, товарищ Лютиков велел передать, чтобы ты зашёл к нему домой, – услышал удивлённый Виктор.
– Домой? Вот это новость! Особенно после того, как нам была назначена встреча и Иван Земнухов прождал час, но никого не дождался.
– А ты разве не догадался, что на ту встречу надо было идти тебе? – усмехнулся Евгений. – Приходи в эту субботу вечером с семи до восьми часов. Адрес ты знаешь.
Виктор замялся.
– Мне бы, Женя, в субботу в Ворошиловград надо, – признался он.
– Разве твой Ворошиловград не обождёт один день? – испытующе взглянул на него Мошков.
– Один день, конечно, ничего не решит, – напряжённо, через силу выдавил Виктор. Его язык не поворачивался заговорить о том, что мучило его и ради чего он всем существом сейчас стремился в Ворошиловград.
Женя понимающе улыбнулся.
– В общем, в это воскресенье у тебя выходной, – заявил он, всем своим видом показывая, что не собирается ни о чём расспрашивать, так как догадывается о главном и совершенно согласен с Виктором в том, что такие дела любят тишину и молчание.
– Спасибо, – от всего сердца поблагодарил Виктор.
– Вообще-то клуб будет работать и в выходные, – предупредил Евгений. – Суббота и воскресенье в нашей работе – самая страда. Но не на этой неделе. Мы пока ещё не готовы открыться для посетителей. Надо кое-что привести в порядок в самом здании. Этим и займёмся в выходные. Твои ребята, что придут сегодня оформляться, как раз помогут с этим справиться. Начнём в субботу. У тебя короткий день.
– Что-то ты, Женя, меня совсем избаловать решил с первых же дней! – весело воскликнул Виктор.
– Интересно посмотреть, как у меня это получится! – усмехнулся Евгений, но тотчас же лицо его стало серьёзным и строгим. – Нам теперь главное артистов наших не избаловать, а то мы с ними и вдвоём не справимся. И так от вашей самодеятельности слишком много звону. Твои ведь это орлята, что седьмого ноября под утро мост по дороге на Каменск рванули!
Однако Виктор видел, что эта маска суровости на лице Мошкова – скорее предупреждение о том, как смотрят на дело более осторожные старшие товарищи, с которыми сам Евгений отнюдь не во всём согласен. Поэтому Виктор признался с глубоко затаённой гордостью, хотя и не без смущения:
– Да это я взрывчатку закладывал. Только переборщил немного.
– Ничего, это дело наживное, ему быстро учишься, – как ни в чём не бывало снова улыбнулся Евгений. – Только такие акции лучше согласовывать и проводить в нескольких местах одновременно.
– Я тоже об этом думал, – согласился Виктор. – Хорошо было бы к Новому году…
– Посмотрим, как пойдут дела у наших на фронте, – произнёс Евгений значительно. – До Нового года ещё есть время, чтобы хорошо подготовиться. А пока давай собирай свой оркестр, чтобы, когда коменданта черти принесут, нам было чем его встретить. Пусть знает наших, паскуда!
– Встретим честь по чести! – улыбнулся Виктор. – Ну, тогда мне пора, а то ребята сейчас подтягиваться начнут.
В самом деле, когда Виктор и Евгений явились в актовый зал, там в зрительских креслах уже расселись ребята и девчата с балалайками, гитарами и мандолинами в руках. Среди них была и Люба Шевцова в оранжево-красной юбке с чёрным кружевом по подолу и своей любимой вязаной кофточке, в которой она