из которых пытались извлечь выгоду из кризиса. Таким образом, распределение власти в сельских обществах также может служить причиной массового голода[793].
В Северном Китае в 1876–1879 годах разыгрывались такие же драмы, как в Индии. Со времени голода 1786 года этот регион не испытывал ничего подобного[794]. Массовый голод на севере Китая, повлекший от 9 до 13 миллионов человеческих жертв, многие из которых умерли от тифа, стал самой значительной и географически самой масштабной человеческой катастрофой в мирное время за всю историю правления династии Цин. Его свидетелями выступили не колониальные чиновники, а немногочисленные западные миссионеры и дипломаты. Поэтому он слабо освещен в западных источниках; в китайских же, напротив, этот голод был запротоколирован детально. Ужас, который за границей вызвали сообщения об индийском голоде, не в последнюю очередь был реакцией на первые сенсационные фото голодающих. Это были вообще первые опубликованные фотографии голода. Подобных снимков из Северного Китая существует немного. В определенной степени это был – с точки зрения роли средств массовой информации – последний пример голода «старого типа». Прошел почти год, прежде чем иностранцы, проживающие в Шанхае или Гонконге, вообще узнали о масштабах голодного бедствия в такой отдаленной провинции, как Шаньси. Правда, вскоре после этого в Великобритании был учрежден частный Фонд помощи китайским голодающим (China Famine Relief Fund), средства из которого пересылались в Китай по телеграфу – ранний пример использования этого технического средства в благотворительных целях[795].
Ситуация в Северном Китае была отчасти иной, чем в Индии. Регион еще не был охвачен линиями железных дорог и практически не был тронут веяниями капитализма. Провинцию Шаньси, например, с побережьем связывали лишь узкие, часто непроходимые дороги, вьющиеся по высокогорью. Организация поставок помощи из других областей империи была более сложной, чем в Индии, тем более что Великий канал, по которому столетиями в Пекин поставлялся рис с равнин нижнего течения Янцзы, не работал должным образом вследствие обмеления и запущенности. Пострадавшие регионы уже давно относились к наиболее экономически нестабильным и наименее продуктивным сельскохозяйственным областям в Китае. Житницы страны, то есть области нижнего течения Янцзы и прибрежной зоны на юге Китая, не были затронуты природным бедствием, которое стало причиной голода. И хотя китайское правительство в конце концов предприняло значительные усилия для помощи голодающим, это, учитывая масштаб бедствия, дало лишь скромные результаты. В сравнении с некоторыми масштабными мероприятиями по оказанию помощи населению в XVIII веке вовлеченность государства в данном случае была, скорее всего, незначительной. Это, однако, имело мало общего с доктриной низких государственных расходов или с желанием поддержать свободный рынок. Относительная слабость помощи была обусловлена тем, что финансовые резервы династии Цин были истощены из‑за многолетней борьбы с тайпинами и мусульманскими повстанцами. В отличие от индийского голода, случившегося в это же время, северокитайские события были бедствием, вызванным в большей степени кризисом производства и в меньшей – кризисом распределения продовольствия. Голод возник в особо чувствительной экологической нише, в которой вмешательство государства в течение многих столетий успешно смягчало худшие последствия неблагоприятных природных условий. Теперь же ограниченные возможности государственного влияния оказались, по сравнению с прошлым, недостаточными.
И все же Китай – голодающая страна?
На фоне бедствий, вызванных северокитайским голодом 1876–1879 годов, возникает вопрос об общем уровне жизни в Китае XIX века. Был ли Китай этой эпохи голодающей страной? Этот вопрос интересен еще и потому, что новейшие исследования, проведенные как в Китае, так и на Западе, рисуют в целом довольно радужную картину китайской экономики XVIII века, подтверждая, таким образом, известные ранее положительные отзывы миссионеров-современников. Сельское хозяйство в эпоху правления династии Цин включало в себя как пастбищные хозяйства в степях Монголии и чрезвычайно продуктивную комбинированную экономику в виде террасных рисовых полей и рыбных прудов на юге, так и монокультурное производство на экспорт обрабатываемых кустарным способом продуктов, таких как чай и сахар. Хотя обобщающая оценка ситуации остается непростой задачей, в настоящее время большинство экспертов в целом сходятся во мнении, что вплоть до последней четверти XVIII века китайское сельское хозяйство было способно прокормить быстрорастущее население страны. Кажущееся в течение долгого времени несколько неправдоподобным утверждение о том, что китайский крестьянин XVIII века жил так же хорошо, а вероятно, даже лучше, чем его визави во Франции эпохи Людовика XV, согласно сегодняшним знаниям, вполне имеет под собой основания.
Китайские крестьяне находились в гораздо более благоприятном положении, чем, в частности, крестьянское население Восточной Европы. Должностные лица отдельных округов регулярно докладывали императорскому двору о проблемах с продовольствием в той или иной части огромной империи, взывая о помощи. В ответ китайское государство принимало меры, подобных которым в Европе того времени еще не существовало. В период правления императора Цяньлун (1737–1796) знаменитая китайская система государственных зернохранилищ достигла высшей точки своей эффективности. Благодаря децентрализованным складам запасов зерновых, обслуживание и уход за которыми являлись наиболее важными обязанностями местных чиновников, в случае необходимости обеспечивалась продовольственная помощь в объеме, многократно превышающем ежегодную сумму собранных налогов. Император и правители провинций лично заботились о надежном функционировании этой системы. Легитимность власти маньчжурской династии завоевателей Цин, правящей Китаем, отчасти имела корни в успешном обеспечении внутреннего мира и в заботе о благе общества. Когда, начиная с 1790‑х годов, городская знать вне круга государственных служащих начала заниматься благотворительной деятельностью, ее первой целью стало устройство частных зернохранилищ[796]. Государственные зернохранилища выполняли и текущие задачи. Особенно в Пекине и прилегающих к нему районах они принимали зерно, сдаваемое в виде уплаты налогов и дани, и занимались продажей зерна, предлагая его даже в безбедные времена по ценам ниже рыночных. Частные торговцы зерном и рисом подвергались строгому контролю в целях предотвращения создания крупных запасов зерновых. Таким образом, возник смешанный государственно-частный рынок зерновых с ценами, требовавшими постоянного выравнивания в соответствии со средним курсом. В основном это удавалось. В последние два десятилетия XVIII века пять процентов всего урожая зерна империи хранилось в общественных хранилищах. Система надежно проявляла себя на деле себя в течение всего правления императора Цяньлун. Несмотря на множество засух и наводнений, из истории XVIII века неизвестно ни одного случая голода, который мог бы сравниться по масштабам с голодом 1870‑х годов[797].
Мы еще не до конца понимаем, что произошло с китайским сельским хозяйством в XIX веке. Очевидно, примерно на рубеже веков ухудшился климат и увеличилось количество стихийных бедствий. В то же время постепенно ослабла способность государственного аппарата принимать эффективное участие в жизни общества. Распространенный ранее вид помощи, который заключался в отсрочке уплаты налогов или в