от голода. Но для большей части населения стало недоступным то, к чему они привыкли. Тот, кто больше не мог позволить себе пшеницу, переходил на ячмень; кому и ячмень был не по карману, переходил на картофель и репу. Женщинам и детям приходилось отказываться от привычного питания в большей степени, чтобы поддержать силы работающего отца семейства. Домашняя утварь шла под залог, быстро увеличивалось число краж. Таким было лицо голода в стране, которая с наступлением XIX века была в состоянии обеспечить продовольственное снабжение из‑за рубежа благодаря собственному богатству и налаженным глобальным связям[772].
Степень тяжести продовольственных кризисов на континенте уменьшилась после 1817 года. В некоторых регионах Европы голод, который прежде возникал регулярно, теперь стал скорее исключением, как, например, на Балканах начиная с 1780‑х годов. Испания оставалась уязвимой и в 1856–1857 годах пережила еще один серьезный продовольственный кризис. Столь же тяжелый кризис испытала Финляндия после неурожая в 1867 году, когда погибло 100 тысяч человек из 1,6 миллиона населения страны. Это был последний, действительно великий продовольственный кризис в Европе, случившийся к западу от России[773]. В то же время и при тех же погодных условиях от серьезного дефицита продовольствия пострадала самая северная провинция Швеции, Норрботтен. Благодаря намного лучше организованной помощи населению, этот голодный кризис повлек за собой гораздо меньшие потери, чем в соседней Финляндии[774]. Шотландия, в отличие от той же Франции, довольно успешно пережила XVIII век. С 1690 года здесь не было продовольственных бедствий, подобных голодному периоду между 1846 и 1855 годами, когда год за годом урожайность картофеля в западной части Шотландского высокогорья и на островах оказывалась недостаточной. Голод на севере Шотландии не привел к массовой смертности среди населения, но послужил мощным толчком для эмиграции и поэтому имел значимые последствия с демографической точки зрения. Это был последний крупный продовольственный кризис на Британских островах[775].
Исключения на территории Европы: Ирландия и Российская империя
Великий голод 1845–1849 годов в Ирландии был вызван неурожаем картофеля, от которого беднейшая часть Соединенного Королевства страдала нескольких лет подряд. На растения напал таинственный грибок Phytophthora infectans[776]. Вызванное им заболевание, фитофтороз, ударил по обществу, бедняки в котором испытывали острый недостаток в одежде, жилье и образовании, но были обеспечены продовольствием. Англичане, посетившие Ирландию, в ярких красках описывали вопиющую нужду ирландского народа еще до наступления Великого голода. Этого следовало ожидать от представителей аристократических и буржуазных кругов Англии, где средний доход населения был в два раза выше, чем в Ирландии. Однако чтобы правильнее оценить пропорции, следует иметь в виду, что Ирландия отнюдь не была «поскребышем» в европейской семье: в 1840 году реальный доход на душу населения соответствовал здесь доходу в Финляндии; Греция достигла этого уровня только в 1870 году, Россия – в 1890‑м, а Заир – в 1970‑м.
В 1845 году урожай картофеля был на треть ниже обычного, а 1846‑м оказался на три четверти меньше нормы. В 1847 году показатели стали немного лучше, но в 1848 году об урожае вообще нельзя было говорить. В большей степени, чем многие другие случаи голода, ирландский массовый голод был вызван непосредственным, физическим отсутствием продовольственных товаров; рост цен и спекуляция – обычные причины голодных бунтов в раннее Новое время – не сыграли здесь значимой роли. Еще более наглядным масштаб бедствия становится по критерию уменьшения земельных угодий страны, используемых для выращивания картофеля. Перед наступлением массового голода картофельные поля занимали 2 миллиона акров, в 1847 году – только четверть миллиона. Смертность среди голодающих достигла апогея в 1847–1848 годах. Дизентерия и тиф косили ослабленное население, десятки тысяч людей умерли в приютах для бедных, одновременно снизилась рождаемость. Это бедствие коснулось не только бедных, так как никто не был застрахован от инфекционных заболеваний. Как это часто бывало при эпидемиях в XIX веке, от них умерло и большое количество врачей. Недавние исследования подтверждают старые сведения о миллионе смертей сверх нормы – и это при общей численности населения до начала кризиса в 8,5 миллиона человек; кроме того, примерно 100 тысяч человек умерли от последствий голода во время эмиграции или сразу после нее.
Как губительный грибок попал в Ирландию – до конца непонятно. По одной из наиболее вероятных теорий, всему виной стало гуано, которое импортировалось в качестве удобрения из Южной Америки. Вскоре после первого неурожая были начаты мероприятия по оказанию помощи, сначала по частной инициативе. Сообщения о голоде, передаваемые через Католическую церковь или квакеров, нашли отклик и сочувствие во многих странах. Пожертвование пришло даже от индейцев племени чокто из Оклахомы. Как показал голод 1822 года, с которым удалось неплохо справиться, широкомасштабная помощь правительства в самом начале кризиса, возможно, могла бы спасти ситуацию. Например, можно было бы закупить пшеницу в США, где в 1846 году, в отличие от Европы, собрали рекордный урожай. Реакция британского правительства определялась множеством факторов. Доминирующая идеология невмешательства (laissez-faire) исключала любое воздействие на механизмы «свободного рынка», потому что в противном случае могли пострадать землевладельцы и торговля. Влиятельным было также мнение, что крах «картофельной» экономики способен открыть новые возможности для модернизации и реструктуризации сельского хозяйства, которое должно найти «естественный баланс». Некоторые видели в «картофельном кризисе» божественное провидение, якобы направленное на борьбу с пороками в католическом ирландском обществе. Кроме того, действия британского правительства определялись антагонизмом по отношению к ирландским землевладельцам. Утверждалось, что их алчность и игнорирование улучшений в сельскохозяйственной сфере стали источником проблем, и британское государство не видело причин для возмещения ущерба за счет своих средств. В 1845/1846, в первый год голода, правительство тори во главе с сэром Робертом Пилем закупило в США дешевую кукурузную муку в качестве продовольственного пайка, который был доставлен в государственные точки раздачи. Наряду с этим была запущена программа общественных работ. Новое правительство вигов во главе с лордом Джоном Расселом, вступившим в должность в июне 1846 года, оставило в силе эту схему, но отказалось от любого вмешательства в торговый процесс. В 1847 году были открыты благотворительные столовые для нуждающихся, однако долго они не просуществовали. Неоднократно возникал вопрос, как три миллиона человек могли оказаться в такой сильной зависимости от картофеля. Ответом на этот вопрос могло быть то, что этот корнеплод служил надежным источником пищи на протяжении десятилетий и не считался чрезмерно рискованным или непредсказуемым. По одной версии объяснения событий, продовольственное бедствие 1845–1849 годов было конечной точкой длительного спада в ирландской экономике. Согласно другой точке зрения, распространение губительного грибка рассматривается как неожиданное вмешательство извне в процесс