и прилегающей к ней местности), которая до прихода французской колониальной власти была слабо заселена, возникла динамично развивающаяся экономика по экспорту риса, поставлявшегося главным образом в южные области Китая, где наблюдался его дефицит, в то время как бирманский рис продавался в основном в Индию. В период между 1880 и 1900 годами используемые под разведение риса площади увеличились более чем в два раза, а объемы экспорта выросли втрое[806]. Новые тропические продукты – кофе, какао, пальмовое масло и многие другие – завоевывали зарубежные рынки. Сельскохозяйственные продукты предлагались на мировом рынке как «развитыми», так и «отсталыми» странами: Великобритания закупала свою пшеницу как в США и России, так и в Индии[807].
Какое значение это все имело в социально-историческом смысле, например, для Европы? Хотя там постепенно менялись соотношения между тремя секторами – 1) сельское хозяйство и рыболовство, 2) промышленность и механизированная горнодобывающая индустрия и 3) сфера услуг, – в течение долгого времени сохранялся высокий абсолютный уровень занятости в первичном секторе. В 1910 году абсолютный показатель рабочей силы, занятой в аграрной сфере, лишь в некоторых европейских странах был ниже показателя 1870 года, а именно в Великобритании, Бельгии, Дании, Швейцарии и (хотя и по совершенном особым причинам) в Ирландии. На каком-то этапе всюду в Европе была достигнута та точка, когда доля занятых в сельском хозяйстве упала ниже 50 процентов. В Англии это произошло еще до 1750 года, затем после длительной паузы, в период между 1850 и 1880 годами этот показатель упал практически во всех странах Западной и Северной Европы и только после 1900 года – в Италии, Португалии и Испании[808]. Типичной причиной снижения объема рабочей силы в аграрном секторе служила скорее миграция сельскохозяйственных рабочих в городские промышленные центры, чем сокращение числа семейных предприятий. Экономика всех стран Европы сохраняла на протяжении всего XIX века ярко выраженный аграрный характер, за исключением Англии (в меньшей степени это касалось Уэльса и Шотландии). Но даже в Англии с ее аристократическими поместьями культурные идеалы доиндустриальной сельской жизни оставались по-прежнему доминирующими. Радикальное сокращение значения сельского хозяйства, связанное как с социальной, так и с культурной маргинализацией сельского образа жизни, началось на европейском континенте только после 1945 года. А в таких странах, как Китай, этот процесс достиг кульминации лишь сейчас.
Таким образом, если судить по статистическим данным, ситуация с продовольствием в мире в период между 1800 или между 1850 и 1913 годами значительно улучшилась. Согласно закону Энгеля (по фамилии его автора, прусского статистика Эрнста Энгеля), который является одним из немногих точных законов в общественных науках, с ростом доходов уменьшается доля в них расходов на приобретение продуктов питания. Соответственно, извлекать выгоду от роста производства на душу населения могли не только богатые. Возникает искушение назвать это изменение сельскохозяйственной или аграрной революцией (agricultural revolution)[809]. Однако об этом понятии уже давно идут яростные споры, в основном в рамках экономической истории Англии или, другими словами, в рамках предыстории промышленной революции. Классический вопрос гласит: предшествовала ли промышленной революции революция в сельском хозяйстве и не она ли создала необходимые условия для промышленной революции? Напомним здесь лишь один из постулатов: «Необходимым условием для индустриализации является возможность меньшему количеству людей производить большее количество продуктов питания»[810]. В нашу задачу не входит поиск ответа на вопрос об аграрной революции. С точки зрения глобальной истории важнее понять степень и соотношение изменений, затронувших аграрный сектор, и в этой связи можно сделать следующие наблюдения.
Первое. Исследователи английской и европейской истории, как правило, определяют аграрную революцию в общем как начало долгосрочного стабильного роста продуктивности сельского хозяйства: 1) на основании повышения урожайности с гектара обрабатываемой площади (в Европе прежде всего как следствие новых последовательностей ротации сельскохозяйственных культур и применения доиндустриальных технологических усовершенствований)[811] и/или 2) вследствие повышения производительности рабочей силы (как результат главным образом механизации и использования преимуществ экономии, обусловленной ростом масштаба производства – economies of scale). Таким образом, увеличение роста может определяться по отношению либо к рабочей силе, либо к единице площади. Этот тип существенного повышения продуктивности сельского хозяйства был описан еще на примере развития Нидерландов XIV века. Настоящая аграрная революция произошла в конце XVIII века в Англии и продолжилась в первой половине XIX века[812]. Она привела к тому, что уже около 1800 года один английский сельскохозяйственный работник производил вдвое больше российского, а производство пшеницы на гектар в Англии и в Нидерландах было более чем в два раза выше, чем где бы то ни было в мире. Поэтому Англия смогла сначала, в течение XVIII века, стать важным экспортером зерна для континентального рынка, а потом, начиная с конца века, она постепенно превратилась в нетто-импортера зерновых на фоне быстро растущей численности населения. В результате этого развития ввозные пошлины на зерновые культуры стали основным спорным вопросом в британской внутренней политике с момента принятия первого хлебного закона в 1815 году[813].
Второе. Специфическое английское развитие, однако, не позволяет сделать вывод о лидерстве европейского, или западного, сельского хозяйства в мировом масштабе в конце XVIII века. В большей части европейских стран сельское хозяйство было не продуктивнее, чем в индийских, китайских, японских или яванских зонах интенсивно развивающейся агрокультуры. Потребовалось также много времени, прежде чем даже в наиболее динамичных регионах Европы сельское хозяйство смогло ощутить преимущества механизации. Так, например, на юге Англии еще в 1790 году девяносто процентов урожая пшеницы убиралось с помощью архаичного серпа. Лишь спустя какое-то время ему на смену пришла коса. И даже на рубеже XIX–XX веков, когда в Англии жатка-сноповязалка уже стала основным используемым техническим средством, на европейском континенте бóльшая часть зерновых еще убиралась косой[814]. Паровые молотилки обрабатывали с 1880‑х годов бóльшую часть урожая в Англии, но в других местах они распространились намного позже. В 1892 году начался серийный выпуск первых тракторов в США, но даже там до 1914 года использовалось в работе не больше одной тысячи машин (для сравнения: в 1930 году их уже был миллион). Еще в 1950 году восемьдесят пять процентов тяговой силы в европейском сельском хозяйстве составляли лошади[815]. Минеральные удобрения, широко применявшиеся сначала в Германии и Нидерландах, стали само собой разумеющимися в остальных регионах Европы только начиная с 1930‑х годов, то есть спустя целое столетие после открытий Юстуса фон Либиха, заложивших фундамент агрохимии. Сельское хозяйство было полностью механизировано и переведено на научную основу в Европе и США лишь в XX