1880‑х и 1890‑х годах за помощью в государственные службы в отдельных случаях обращалось до 2,7 миллиона человек, что составляет примерно семь процентов общего числа населения провинции Шаньдун. Дополнительными последствиями наводнений зачастую становились социальные проблемы, мародерство и беспорядки. В регионе Китая, который и ранее славился высокой степенью криминальности и где, кроме того, вели активную деятельность мятежники тайпины и няньцзюни (факельщики), что привело к милитаризации населения и формированию ополчений, гидрологические бедствия подмывали основы общественного порядка. Социальный протест в редких случаях возникает как прямое следствие природных катаклизмов[767]. Но стихийные бедствия оказались косвенной причиной его возникновения в северной части Китая, регионе, часто страдающем еще и от засухи[768]. Наводнения на севере Китая не были в узком смысле рукотворными катастрофами (manmade disasters). Инженерно-технические, организационные и финансовые задачи, стоявшие перед государством, были сами по себе колоссальными. Чиновники из структур, ответственных за устройство дамб, – крупнейшего специализированного подразделения Цинского правительства в XIX веке – обладали достаточно большим опытом и были способны разрешить ту или иную проблему. Однако эффективность работы этих структур существенно ограничивали растущая коррупция, финансовая слабость центрального правительства, отсутствие планирования, установка на реактивные, а не превентивные меры, а также неприятие новых технологий[769].
В целом существовавший ранее порядок вещей мало изменился в XIX веке, его основные принципы действуют и сегодня. По естественным причинам стихийные бедствия угрожали повседневной жизни европейцев меньше, чем жизни населения многих регионов Азии. Даже если возможности государственного аппарата были различными (ни одно государство в мире не имело столь богатого опыта борьбы со стихийными бедствиями, как Китай) и даже если требовался массивный шок, в том числе и на «Западе», прежде чем стихийные бедствия становились поводом для государственного вмешательства (это видно на примере бедствия, вызванного вторжением саранчи в США), европейцам в любом случае всегда было проще. В Европе можно было сосредоточить бóльшие ресурсы на меньшем количестве менее тяжелых случаев. И все-таки пострадавшим в общем и целом приходилось рассчитывать на собственные силы и на помощь непосредственного окружения. Ни о какой медицинской или иной гуманитарной помощи в случае катастроф, а тем более о международной помощи их жертвам в XIX веке речи не шло. Все это получило распространение во второй половине XX века. Подобные меры ликвидации последствий стихийных бедствий предполагали наличие воздушных мостов и всеобщее моральное признание обязанности взаимопомощи между членами возникающего мирового сообщества – и это стало одним из величайших достижений цивилизации в новейшей истории.
6. Голод
В какой степени катастрофы, связанные с голодом, вызваны деятельностью человека, сказать непросто. Сложным представляется и объяснение значения самого слова «голод». Эта сложность носит двоякий характер: с одной стороны, голод является культурным продуктом. Не везде и не всегда, произнося это слово, люди подразумевают одно и то же. С другой стороны, возникает вопрос: что еще помимо физиологии человека и культурной семантики следует учитывать при определении понятия «голод», чтобы прийти к достаточно полному его пониманию как экзистенциального состояния? Из одного крупного вопроса возникает множество мелких с различением 1) по количественным параметрам питания, то есть по необходимому минимуму калорий с учетом возраста и пола; 2) по качеству питания с учетом опасности появления признаков истощения; 3) по регулярности и надежности снабжения продовольствием путем самообеспечения, распределения или доступа через рынки; 4) по фактическому социальному распределению, то есть в соответствии со спецификой уровня питания разных слоев общества; 5) по запросам и правам (претензиям, entitlement) на питание в зависимости от особенностей социального положения; 6) по организуемым в случае необходимости действиям, направленным на помощь голодающим с использованием средств государства или частных благотворительных фондов.
Последние случаи массового голода в Европе (до настоящего времени)
Достаточно просто развести понятия «хронический голод», существующий в виде длительного недоедания, и голод как «острый продовольственный кризис» с высокой смертностью, то есть голод в виде массового бедствия[770]. Случаи массового голода были более характерны для XX века, чем для XIX. Век значительных медицинских достижений и удвоения продолжительности жизни стал также эпохой величайших примеров голода вообще известных в истории. В Советской России и СССР голод был в 1921–1922 и в 1932–1934 годах, в Бенгалии – в 1943‑м, в Варшавском гетто – в 1941–1942 годах, в Ленинграде (во время блокады города немецкой армией) – в 1941–1944 годах, в Нидерландах – зимой 1944/1945 года, в Китае – в 1959–1961 годах, в Судане – 1984–1985‑м. Массовый голод имеет одинаковые последствия независимо от специфики разных культур. Людям всех возрастных групп, но прежде всех крайне молодым и крайне старым, становится все сложнее найти себе пропитание, качество которого ухудшается, и дело доходит до включения в рацион травы, древесной коры и животных, обычно не употребляемых в пищу. Тела голодающих превращаются в обтянутые кожей скелеты. Недоедание неизбежно вызывает такие побочные явления, как цинга, особенно там, где привыкли к богатой витаминами пище (например, в Ирландии). Необходимость выживания разрушает общественные устои, а подчас и родственные связи. В борьбе за пищу сосед нападает на соседа. Люди совершают самоубийства, продают детей, беззащитные подвергаются нападению животных. Каннибализм, несмотря на недостоверность сообщений о нем, все же имеет место как жест отчаяния. Оставшиеся в живых несут в себе глубокую травму, дети «голодного» поколения часто имеют физические недостатки, власти, которым вменяется в вину массовый голод или неоказание необходимой помощи, оказываются дискредитированными на многие десятилетия. Воспоминания об ужасах голода запечатлены в коллективной памяти.
Имели ли место подобные случаи эпидемий голода в XIX веке и если да, то где? В учебниках по истории эта тема упоминается редко. Если говорить о Германии, то вспоминаются страшные голодные периоды во время Тридцатилетней войны, особенно 1637–1638, а также 1771–1772 и 1816–1817 годы. После последнего продовольственного кризиса «старого типа», 1846–1847 годов, «классический», то есть вызванный неурожаем, взлетом цен на зерно и недостаточным государственным вмешательством тип голода, исчез из истории Центральной Европы и Италии, где особенно остро он проявился в последний кризис 1840‑х годов[771]. Эту картину следует, однако, рассматривать на фоне событий большего масштаба. Не следует забывать, что эпоха Наполеоновских войн во многих частях Европы сопровождалась массовым голодом. Даже в самой богатой европейской стране того времени, в Англии, в период трудных во многих отношениях 1790‑х годов неоднократно вспыхивали голодные бунты. И это несмотря на то, что нигде в Европе не была столь эффективно организована помощь бедным, как это было в Англии, где действовал Закон о бедных (Poor Law), принятый при поддержке церковных и частных благотворительных инициатив. В Англии той поры мало кто действительно умирал