сразу меня поразило.
— Ба! — воскликнул я. — Но ведь это Альмейер.
Я вынул из кармана его фотографическую карточку, с которой не расставался, подозвал к себе моего приятеля секретаря и сказал ему:
— Знаете ли вы, с кем сидите?
— Разумеется, — ответил тот, — это мой лучший друг.
— Посмотрите, — сказал я, показывая ему фотографию.
— Ба! — воскликнул секретарь. — Откуда у вас его портрет?
— Его портрет? Но ведь это Альмейер.
Мой приятель от души расхохотался и подвел ко мне своего товарища.
Этот последний был владельцем соседнего ювелирного магазина и известен во всем околотке своей безукоризненной честностью. Он сильно удивился, увидя, до какой степени он похож на мошенника, тщетно разыскиваемого полицией столько месяцев.
Как видите, даже с фотографической карточкой из антропометрического отделения полицейским агентам нелегко отыскать вора или убийцу!
Наконец, из всего состава сыскного отделения только один агент знал Альмейера, это был Судэ, арестовавший П. в Тлемсене, а затем и Альмейера, когда тот возвратился из Страсбурга в Париж.
Судэ с большой настойчивостью и редким терпением преследовал своего знакомца.
По одному доносу он отправился в Белград и, само собой разумеется, не нашел Альмейера. Он совершил еще одно путешествие в Геную, но также неудачно.
Между тем почти через каждые два-три месяца Альмейер появлялся в Париже, его видели обедающим или ужинающим в больших ресторанах, а затем он исчезал, как метеор.
— Почему же, — скажут мне, — Судэ не задержал его, когда он показывался в «Мезон Доре» или в «Кафе Англе»!
Во-первых, нужно было, чтобы случай благоприятствовал Судэ и чтобы он не был в «Мезон Доре» в то время, когда Альмейер был в «Кафе Англе», во-вторых, не следует думать, что полицейские агенты располагают неограниченным кредитом и могут тратить огромные деньги на завтраки и обеды в шикарных ресторанах.
Когда они выслеживают негодяя высшего полета, который входит в роскошный ресторан, им приходится ждать его выхода в соседней пивной.
Для них уже большая роскошь обедать в трактире, а большие рестораны им совершенно не по карману.
Во время следствия по делу Прадо агенты, по особенному приказанию судебного следователя, посещали американское кафе, но там ограничивались только несколькими бутылками пива.
По обыкновению, у мошенников вроде Альмейера всегда есть женщина, случайная любовница, которая их выдаст и поможет задержать, но одной из характерных черт этого ловкого Рокамболя было то, что, пленяя женщин, он сам никогда им не поддавался; настоящий Протей, он появлялся в светском и полусветском обществе всегда в новом образе, и женщины, которых он удостаивал своей любовью, воображали, что видят у своих ног какого-нибудь высокородного виконта или графа, а не беглого рецидивиста, наружные приметы которого расклеены на всех стенах Парижа, потому что, тем временем, как П. был приговорен к пятилетнему тюремному заключению, Альмейер заочно был осужден к каторжным работам на двадцать лет.
Между тем неуловимый Рокамболь продолжал напоминать о себе новыми подвигами.
Самым забавным из подвигов Альмейера был следующий.
Ему удалось убедить одного богатого марсельского купца, кажется, господина Р., что только он один может доставить ему чрезмерно выгодное дело, а именно казенный подряд на доставку овец.
Со свойственной бесцеремонностью и убедительностью Альмейер объяснил, что имеет очень влиятельные связи, но при этом категорически заявил своему новому компаньону, что в наш век все продажно, а потому необходимо заплатить за все содействия.
Он указал на одно высокопоставленное лицо, которое действительно было настолько влиятельно, что могло устроить дело.
— Необходимо, — сказал Альмейер, — чтобы вы послали ему двадцать тысяч франков заказным письмом. Он уже знает, что нужно сделать, и сделает.
Возможно ли было не доверять человеку, который даже не просил, чтобы деньги были переданы через него? И господин Р. согласился послать двадцать тысяч.
Посылка со всеми подобающими предосторожностями была приготовлена в его кабинете. Тем временем как купец пересчитывал банковские билеты, Альмейер надписывал адрес на большом конверте. Когда письмо и банковские билеты были вложены в конверт, Альмейер преспокойно его запечатал, потом положил на бювар, лежавший перед ним, и нажал, чтобы высушить чернила на адресе, а также несколько уменьшить объем пакета, который казался слишком толстым.
Потом он передал драгоценное письмо господину Р., который поручил своему кассиру отнести его на почту.
Читатель уже догадывается, что Альмейер заранее подложил в бювар совершенно одинаковый конверт, наполненный вырезками из старых газет.
Что же касается конверта, в котором заключалось 20 000 франков, то он незаметно скользнул под жилет Рокамболя.
Высокопоставленное лицо, конечно, было удивлено, получив заказное письмо, заключавшее фельетон из «Пти журналь», но проделка разъяснилась только спустя несколько месяцев, когда господин Р. написал ему глупейшее письмо, упрекая за неисполнение того, что он обещал сделать взамен полученных двадцати тысяч.
В это время Альмейер был уже очень далеко от Марселя, Алжира и Марокко, где должны были происходить покупка и продажа овец.
Он мирно наслаждался жизнью на прелестном нормандском берегу в обществе очаровательной и очень богатой женщины, наивно воображавшей, что молодой красавец, которого она любит, принадлежит к одной из стариннейших и знатнейших фамилий французской аристократии.
Пребывание Альмейера на этом берегу было настоящим водевилем. Он нанял прелестный шале и жил там со своей приятельницей на широкую барскую ногу.
Он положительно всех одурачил, даже жандармский бригадир гордился случаем пожать руку господина виконта, настоящего аристократа, который любит поболтать со старыми солдатами и рассказать о своих африканских сражениях. Дело в том, что Альмейер небрежно рассказал, что был офицером в отряде спагов.
Впрочем, разве возможно было сомневаться, что человек, так хорошо знавший все обычаи алжирских гарнизонов, не участвовал в сражениях с дикими племенами пустыни?
Наш герой, как бы случайно, рассказал жандармам, что однажды отличился, взяв в плен целую деревню инсургентов, и за это получил медаль.
— Но почему же, господин виконт, вы не носите розетки в петличке? — спросил жандарм.
— О, это отчасти из кокетства, — небрежно ответил Альмейер, — я еще слишком молод, а желтенькая ленточка всегда немножко старит.
Таким образом, у местных властей он был на самом лучшем счету, и ему охотно делали маленькие исключения, в которых отказывают простым смертным.
Так, например, однажды он хотел взять с собой в вагон великолепного черного пуделя, принадлежавшего его приятельнице. Начальник станции заметил ему, что пассажирам воспрещается провозить с собой собак.
— О! — с негодованием воскликнул жандармский бригадир, прохаживавшийся по дебаркадеру. — Ведь это пудель господина виконта.
Начальник станции, опасаясь столкновений с сильными мира сего, только почтительно приподнял фуражку.
И Альмейер уехал со своим пуделем.
Было бы немыслимо требовать от хорошенькой женщины, которую он окружал самой нежной предупредительностью, чтобы она была