деньги по векселю, был некто П., побывавший в исправительном батальоне и познакомившийся с Альмейером в Африке.
П. был задержан в Алжире, где он скрывался. При нем нашли довольно значительную сумму денег и телеграмму от Альмейера, столь компрометирующего содержания, что спустя несколько дней, когда ничего не подозревавший Альмейер возвратился в Париж, он был арестован и отправлен в Мазас, — на этот раз уже без всякой надежды быть взятым на поруки и получить временную свободу.
Обстоятельства складывались далеко не в его пользу. П. во всем сознался и рассказал все подробности.
По его словам, Альмейер, с которым он подружился в бытность свою в 1-м африканском батальоне, пришел к нему однажды утром в плохенький меблированный отель, в котором остановился П.
— Знаешь, старый дружище, мы могли бы устроить с тобой недурное дельце, нужно только немного смелости. Вот вексель, который я достал у братьев К., моих хороших приятелей. Ничего не может быть проще, как учесть его. Опасности нет никакой, ты должен только исполнить в точности все то, что я тебе скажу. Повторяю, ты ничем не рискуешь, потому что я собираюсь жениться на очень богатой особе, и, если впоследствии наша проделка разоблачится, я буду иметь возможность заплатить долг.
Затем Альмейер повел его на телефонную станцию на улице Одриетт. Там он попросил соединить с банкирской конторой С. и, имитируя голос К., сделал уже известное предложение об учете векселя.
Часто встречаясь с братьями К. и почти ежедневно бывая у них в доме, Альмейер отлично знал о желании банкира С. вступить с ними в деловые сношения.
Тотчас после этого разговора по телефону Альмейер поспешил в контору своих друзей господ К. и там, проходя по внутренней лестнице, так как отлично знал расположение дома, быстро перерезал телефонные провода.
После этого он возвратился к П., своему сообщнику, вручил ему вексель и ожидал его у дверей банкирской конторы, чтобы получить свою, то есть львиную, долю.
Действительно, П. получил только десять тысяч, а всю остальную сумму Альмейер взял себе.
Потом, как бы желая утешить товарища после такого неравного дележа, он повез его в магазин «Прекрасная садовница», где одел с ног до головы во все новенькое. Наконец, они пообедали у Фуайо, и в заключение Альмейер подарил пуделя своему бывшему товарищу по африканскому батальону. Однако, несмотря на все эти любезности, он находил, что сообщник находится слишком близко и его следует убрать. Спустя два дня он сказал ему:
— Все открыто, нужно бежать. Я уеду в Страсбург, а ты постарайся отправиться в Алжир.
П. уехал, а Альмейер уведомлял его о всех перипетиях дела телеграммами, составленными в условном стиле.
Например, «Жозеф» означало — правосудие. Таким образом, в кармане П. была найдена телеграмма следующего содержания:
«Жозеф знает ваше имя. Завтра будет в Тлемсене. Уезжайте в Нью-Йорк. Эдмунд».
Когда Альмейер узнал от судебного следователя, что его телеграмма найдена и что сообщник выдал его, он понял, что дело его плохо, опасность грозила немалая, и нужно как бы то ни было от нее ускользнуть.
Глава 3
Побег Рокамболя
Но как выйти из Мазаса? Стены этой старинной тюрьмы очень крепки, а стражи, бодрствующие кругом, не пропускают ни одного неизвестного субъекта из ворот. Побеги из Мазаса чрезвычайно редки; однако Альмейеру удалось бежать.
В своем заключении Альмейер много писал и на допросы следователя всегда являлся с толстым портфелем под мышкой.
Однажды он разложил на столе все свои бумаги так искусно, что мог спрятать между ними украденный тут же на столе бланк судебного ведомства, причем ни судебный следователь, ни пристав этого не заметили.
Альмейер сообразил, что было бы недурно препроводить к директору тюрьмы Мазас поддельный приказ об освобождении заключенного. Действительно, однажды, когда он был в кабинете следователя, пришел инспектор и попросил господина Вильера дать ордер для освобождения одного узника. Судебный следователь с минуту искал печатный текст подобных ордеров, но, не найдя его, взял просто бланк с заголовком судебного ведомства, подписался внизу, приложил казенную печать и передал агенту, чтобы в канцелярии написали текст.
В тот же день Альмейер испытал сильное волнение. Это было для него яйцом Христофора Колумба. Он узнал, что для него есть средство вырваться из Мазаса.
Одного бланкового листка бумаги было еще недостаточно. Он ухитрился похитить еще конверт с печатным заголовком: «Канцелярия господина генерального прокурора».
Когда Альмейер достал все это и возвратился в Мазас, он выбрал лучшее перо и написал нижеследующее письмо:
«Париж, 30 ноября 1886 года.
Господин директор!
Покорнейше вас прошу немедленно освободить нижеупомянутого Альмейера (Евгения), заключенного в Мазас 23 октября.
Следствие выяснило отсутствие состава преступления, в котором обвинялся этот человек. К тому же сию минуту я получил записку от господина генерального прокурора, который просил меня поспешить с его освобождением, так как за него ходатайствовал один из его друзей.
Рассчитываю на вашу любезность, потому что я дал слово господину прокурору республики.
Шлю вам искренний привет и заранее благодарю за исполнение просьбы.
Судебный следователь Вильер.
P. S. Так как господин прокурор прислал записку ко мне на дом, то я посылаю вам это письмо с тем же посланным, который передаст его моему приставу, а тот вручит вам. Это избавляет меня от необходимости возвратиться в суд и выполнить все формальности, так как никаких бумаг у меня нет при себе.
Рассчитываю на вашу предупредительность и надеюсь, вы не откажете сделать для меня это одолжение».
Господин Вильер был один из наиболее добродушных и любезных судейских деятелей. Альмейер в своем письме очень ловко подстроился под его тон.
Однако самое трудное было достать штемпель следователя.
Но вот что Альмейер придумал для этой цели. В следующий раз, когда его привезли к следователю, он принес с собой еще больше бумаг, чем обыкновенно.
Расположение кабинета следователя известно. У окна — большой и широкий письменный стол, справа сидит следователь, против него — пристав, на уголке обвиняемый рядом с жандармом.
Разложив на столе все свои оправдательные заметки, Альмейер как бы машинально, в минуту самого ожесточенного спора со следователем, взял печать и стал вертеть ее в руках, потом вдруг толкнул чернильницу, которая упала на кольца жандарма. Само собой разумеется, почтенный страж растерялся, не зная, как стереть чернильные пятна, но Альмейер с участием заметил ему, что на камине стоит графин с водой и там же лежит салфетка; жандарм тотчас же вскочил и подбежал к камину, а следователь и его письмоводитель инстинктивно последовали за ним глазами. Этого