черты, чтобы различить в них скрытое где-то в глубине выражение твердой воли и некоторого фанатизма. Надина – или Надежь, как назвал ее Билль – принадлежит к числу тех женщин (они, конечно, встречаются не только в России), о которых Некрасов писал: «В беде не сробеет, спасет – коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».
Только… человек, которому от отдала свою преданность, таков, что его и для нее оказалось невозможным спасти – и в моральном, и в физическом смысле слова. Жорж Рапэн лгал ей с самого начала. Он представился ей зачем-то как «преподаватель из лицея Бюффон», и затем рассказывал ей о себе всякие небылицы. Вроде того, что он корсиканец, что его семья живет в Монпелье, что он играет в кинематографе, и т. д. Но для рабочей девушки, маникюрши в парикмахерской в одном из парижских предместий Жорж был волшебным принцем, не столько из-за денег, которые он мог при случае швырнуть, как из-за того, что она, – и ее родители, которым Надина его представила, видели в нем человека из высшего социального круга, «образованного», «светского», «деликатного».
А раз отдав сердце, девушки как Надина его не берут обратно. Когда Жорж Рапэн внезапно ночью постучался в ее комнату – ее родители спали далеко и ничего не могли услышать – и явился перед ней бледный, окровавленный, бормоча, что только что совершил убийство, она ни минуты не поколебалась. Она отмывает от крови рубашку своего милого, она чистит его чемодан, на котором остались следы бензина, она прячет нож и револьвер. Никогда она его не выдаст! Она будет с ним до конца. Она готова даже дать ложную клятву, что в часы убийства он был с нею, у нее в комнате, – что ей ее репутация! Позже, желая ее оправдать, Билль – и в нем проснулись человеческие чувства! – попробовал сказать, что он ее заставил повиноваться угрозами. Робкая и сдержанная Надина встрепенулась как львица: «Это ложь! Ему незачем было мне угрожать – я и так сделала бы для него всё, что угодно. Я его люблю».
Билля видали его друзья из уголовного мира. Вместе с ним была арестована Надина. На нее пало даже подозрение в соучастии в убийстве, быстро, впрочем, рассеявшееся. Пало потому, что она запомнила наизусть, как в кошмаре рассказ Рапэна о совершенном им преступлении, и смогла повторить слово в слово, когда убедилась, что всё равно тот во всем сознался. Надина Левеск сидит теперь в тюрьме, в одной камере с тремя уголовными преступницами худшего пошиба; но она не замечает окружающего. Целые дни она пишет своему возлюбленному письма, полные страстного желания его ободрить и утешить, защитить его от всего мира и от последствий его собственных поступков. «Дорогой, любимый! Мы еще вернемся вместе в те места, которые были свидетелями нашей любви, где я была благодаря тебе счастлива как никогда в жизни».
Когда ей говорят о преступлении, она отвечает: «Он не понимает, что делает…» Единственное ее желание – такое упорное, что ее родители принуждены были дать согласие, – это немедленно повенчаться с Биллем, словно она боится, чтобы связь между ними не порвалась. Но вряд ли, вряд ли Жоржу Рапэну придется вновь посетить с Надиной те луга и рощи на берегу Луары, которые воображению бедной девушки рисуются теперь потерянным раем…
Даже если бы нашлось оправдание или извинение для зверского убийства Доминики – какое, однако?.. Следователя Мартэна, которому был поручен допрос Рапэна, ждал потрясающий сюрприз. В понедельник 15 июня, арестант попросил в неурочный час вызвать следователя к себе в камеру и добровольно признался ему во втором убийстве, о котором никто не подозревал! И убийстве еще превосходящей по глупости, если не по жестокости, то, за какое он находился в тюрьме. В ночь с 4 на 5 апреля 1958 года он застрелил служащего в гараже в предместье Парижа Вильжюиф, по имени Роже Адам, 35 лет, отца пятерых детей. Почему, зачем? По словам Рапэна, он заехал в гараж и потребовал 5 литров бензина. Наливая ему, рабочий разбрызгал часть жидкости. Рапэн сделал ему строгое замечание, а тот ответил грубостью. Рассерженный клиент подождал, пока Адам повернется к нему спиной, вытащил револьвер и всадил ему пулю в затылок.
Вдова и дети Роже Адама, двенадцатилетний сын которого свалился больной от горя, узнав о смерти отца, с изумлением слышат теперь только, кто и почему его убил. Надо же было ему столкнуться ночью один на один с вооруженным маньяком, способным застрелить человека за одно резкое слово! Да еще и было ли оно произнесено? Владелец гаража, где служил покойный, Жермэн Пердрио, отказывается в это верить: «Роже был всегда спокойный, всегда веселый, всем довольный. Никогда, никогда ему не случалось спорить с клиентами. Когда как-то раз при мне раздражительный автомобилист его несправедливо обругал, он улыбнулся и промолчал».
По крайней мере, на этом кончается список злодеяний джентльмена-убийцы из хорошего общества? Это еще вопрос. Следствие упорно старается сейчас выяснить еще одну темную историю. Убил ли Билль действительно цыгана, завсегдатая кабачков на Пигалли, занимавшегося там подпольной коммерцией, и тоже, по странному совпадению, отца пятерых детей? Билль отрицает это последнее убийство, но несколько свидетелей подтверждают, что он сам рассказывал, как заманил свою жертву в заднюю комнату одного кафе, застрелил, отвез труп к приятелю и там спрятал, а через несколько дней доставил на автомобиле в Булонский лес и там бросил в озеро.
Возможно, что это правда. Возможно и то, что Билль всё это, придумал из хвастовства, чтобы придать себе весу. Это было бы в его стиле. Психиатры признают его нормальным. Присяжные, надо думать, признают его виновным. Вряд ли стоит о нем жалеть. Но вот Надину Левеск жалеешь невольно, читая эту мрачную и кровавую историю, и хочется пожелать ей выйти из постигшего ее испытания с не слишком жестоко раненым сердцем и найти человека, более достойного ее любви…
«Новое русское слово» (Нью-Йорк), 8 июля 1959, № 16911, с. 2
Кто убийца?
Буржуазная и респектабельная протестантская Женева, дышащая комфортом и благополучием, искоса и свысока поглядывающая на соседнюю Францию, не имеющую ее чопорных добродетелей, что-то слишком часто становится за последнее время ареной кровавых и загадочных драм. Положим, когда Борис Борицкий убил в Женеве своего зятя Жана Галлана, что было иностранное преступление, ввезенное в мирную Швейцарию из Франции. Но дело знаменитого адвоката Жакку, находящегося сейчас под следствием за убийство старика Шарля Цумбаха, отца своего соперника в сомнительной любовной авантюре, было уже скандалом чисто женевским, и притом, – в самом привилегированном и почтенном классе местных граждан. Потом совсем недавно разыгралась история с Жозеттой Бауэр, принявшей участие в