тьма, тотчас бы я их записал, пока не забылись. Представьте, не только как фольклор, а просто интересны, как художественные произведения. Но это еще что… А вот напоследок вздумал он хвастаться богатством (развезло старину, хотя и крепок; а меня ведь спирт не берет, что вода) и, вообразите, вытаскивает откуда-то несколько золотых монет и бросает на стол. Меня, однако, не то удивило, что он скопил деньжат, а совсем другое. Смотрю на эти червонцы – один мне упал под самый нос – и что бы вы думали, какой они чеканки?
– Верно русской царского времени или, может быть, польской? – лениво бросил студент.
– Нет не то и не другое, и не прусский талер, как можно бы ждать, а ни больше ни меньше, как арабский дирхем.
Немеровский на минуту остановился для эффекта и с досадой продолжал.
– Я не успел установить дату; Зубрис заметил мое любопытство и, как-то сразу протрезвев, поспешно спрятал деньги. А когда я стал его расспрашивать, он совсем помрачнел, буркнул что-то непонятное и погнал меня спать: час положим, не ранний. Но я обязательно от него выпытаю, откуда у него такой клад? Вероятней всего он раскопал какой-нибудь курган, но в этих местах они редки; находка здесь арабской монеты могла бы быть интереснейшим свидетельством о проникновении сюда булгар, и кто знает, какие интересные выводы могла бы сделать наука, если бы эту могилу раскопать полностью… Что это такое? Видели, Дмитрий Павлович? – прервал он себя.
Яркий, желтый сноп света, напоминавший комету с ее характерным хвостом, прорезая воздух и исчез, словно упав на землю совсем близко от них.
– Метеор? – вопросительно произнес Немеровский, секунду спустя.
– Не знаю, но я уже несколько раз наблюдал здесь такое явление и обычно около этого часа; думаю, что для метеора это слишком часто, – возразил Варнаков.
– Дьявольски любопытно, – тоном глубокого раздумья проговорил филолог, растягиваясь на сене. – Что за край! Как много тут странного и загадочного!
– Да вот вам еще одна загадка, ближе нас касающаяся, – возобновил после краткого перерыва беседу Варнаков. – Знаете ли вы, что на хуторе, кроме нас, скрывается еще кто-то?
– Из чего вы это заключаете? – встрепенулся Арсений Георгиевич. – Это что-то вовсе мало вероятное!
– Невероятно, но факт. Я сегодня заметил, как Веруте после ужина забрала крынку молока, горшок с медом и специально приготовленную яичницу и всё потащила в ту старую баню, что стоит за избой, и которой никогда не пользуются. А я еще раньше примечая, что днем она всегда на запоре, и хозяин нас туда и близко не подпускает. Не иначе, как там кто-то прячется. Может один из сыновей Зубриса? Какой-нибудь партизан или разбойник?
– Кто бы это ни был, но дело надо выяснить, – вскочил Немеровский. Выпитый самогон, вопреки его похвальбе, подействовал на нервы молодого человека, еще обострил присущую ему, как ученому, пытливую любознательность. – Пойдемте, Дмитрий Павлович! Посмотрим, кто такой наш сосед! Если это друг, – надо завести с ним связь, а если враг, – принять против него меры. Наше положение и так слишком неопределенно; нельзя жить рядом с такой загадкой.
Геолог пожал плечами, но присущая ему склонность к авантюрам и нежелание показаться робким перед обычно таким осторожным и хладнокровным другом удержали его от возражений и оба вышли из своего сарая и, держась вдоль стены, направились к бане, о которой шла речь.
Маленькая, покосившаяся избенка с закоптелой дверью и почерневшими стеклами в. окнах выглядела как-то жутко и заманчиво, залитая лунным светом; она напоминала притаившееся живое существо.
Преодолевая овладевшее им беспокойство, шедший впереди Немеровский. положил руку на ручку двери. Дверь не была заперта и легко распахнулась. Перед ними была тьма и молчание. Щелкнув огнивом, Варнаков зажег припасенную свечку. В то же мгновение удивленное восклицание сорвалось с уст у обоих молодых людей В самом деле, они увидели довольно незаурядную картину.
Перед ними была маленькая клетушка предбанника безо всякой обстановки кроме одной лавки, протянутой вдоль боковой стены. На этой лавке стояли примитивный глиняный горшок, деревянная миска и большое металлическое блюдо. Первый был полон золотой монетой, втирая – серебряной, третье – медной. Но Немеровского поразила не картина богатства, лежавшего перед ними; его наметанный глаз сразу разобрался в архаичности, подчас уникальности монет, придававших им гораздо большую ценность, чем металл из какого они были вылиты. Не в силах удержаться, он бросился к горшкам и, погрузив руки в звенящие и блестящие кружки, с жадностью их рассматривая, стараясь определить время и место их чеканки. Здесь были древние русские рубли, арабские дирхемы и греческие драхмы, персидские туманы и венецианские цехины… и еще более редкие образчики, среди которых специалист мог забыть о течении времени.
Скорее пришедший в себя Варнаков шагнул вглубь комнаты и распахнул дверь, ведшую во второе, внутреннее помещение. В тот же миг он отскочил назад. Он сам бы не сумел рассказать, что он увидел. Ему показалось, что перед ним мелькнул громадный красный петух; он даже услышал хлопанье его крыльев. Из раскрытой двери в предбанник повалил густой дым; минутой позже из него вырвались языки пламени. В ужасе оба пришельца бросились на двор. Баня была уже вся охвачена огнем. От хозяйской избы прямо к ним бежал пьяный и неистовый Зубрис сжав в руках обрез.
– Поджигатели… Убийцы… Так вы мне заплатили за хлеб-соль! Пустили красного петуха! – кричал он, изрыгая потоки литовских и русских ругательств. (Русская форма брани вообще сохранилась в постоянном обиходе на всех территориях, входивших когда-либо в состав Российской Империи).
Над головами у молодых людей просвистела пуля; на их счастье рука у Зубриса дрогнула с похмелья и слепящий свет пламени ударил ему в глаза; не то бы старый солдат не промахнулся на таком близком расстоянии. Приятели бросились бежать в направлении к лесу, перескочив через плетень; на беду, их отделяло от леса широкое, неровное поле, на котором они спотыкались и увязали в земле. Обернувшись уже у самой опушки, Немеровский, бежавший впереди, увидел, что старик, припав на одно колено, целился по всем правилам старого военного артикула. В его голове невольно мелькнула мысль, что эта пуля не пропадет даром. И не пропала бы, если бы подбежавшая сзади Веруте не схватила за руки свекра, помешав ему целиться… Прыжок через последнюю канаву, и ветви деревьев прикрыли беглецов.
* * *
Снова голодные скитания по лесам… Как на зло полили дожди. Изнемогшие, про дрогнувшие они добрались до пояса болот, но не могли их перейти. Несколько неудачных попыток едва не стоили им жизни; с трудом удавалось выбраться обратно из трясины.
Выбившись из сил, они присели на каком-то пригорке, где было посуше; вся трава вокруг, казалось, была выжжена. Немеровский внимательно оглядел место и словно ушел