знаешь условия и положение. Тогда зачем я буду терять дальнейшее время в крова-
ти?
Три тома (рукописи) в ящике, четвертый ждал меня полгода на столе, я про-
сто не могу не писать. Не только по своему желанию, но да ведь есть обязатель-
ства, на которые нельзя просто наплевать. Конечно, сил и устойчивости у меня не
очень много. Быстро устаю, это для меня опыт совсем новый и очень неприятный.
Но все-таки рукопись трогается вперед, шагом муравья, но идет. Об издании, конеч-
но, никто не говорит. В СССР даже не издана книга, которая появилась на чешском,
словацком и венгерском языках («Материк под Гималаями»). Она переведена, но в
стадии гранок по какому-то приказу заброшена. Нам никто не сказал, даже кон-
тракт не аннулирован. Просто забросили и все.
Ясно, что больших путешествий у меня не будет. Это кончится. Но жалко, что
нельзя сдать результаты последнего в литературной обработке, причем бороться
и защищать дело не с кем, потому что решения анонимные, приняты мне неизвест-
ными людьми в мне неизвестных учреждениях. Даже правительственная задача из-
дать наши книги об Азии не аннулирована! Разобраться нельзя, можно только рабо-
тать, пока жив. Надеюсь, Ленька, написать тебе к Новому году: «Вторая Суматра
готова». Крепко обнимаю тебя, Нелю и Галю. Твой Юра 5 .
Письмо в Иркутск (21 февраля 1974 г.)
…Я спокоен… я спокоен, и, кроме того, жив. Пока не здоров, но мне намного луч-
ше, чем год тому назад. Вот основное написал. Детали кажутся сложнее, но… я спо-
коен.
Действительно, есть у меня новости. Даже довольно важные новости. И по-
тому что новостей было больше, чем надо, времени и настроения не хватало.
Новость номер 1 (читай, только если ты спокоен!): мы На Мичанке живем с 13
августа прошлого года только втроем. Ярунки у нас уже нет. Она жива, здорова, но
живет в своей квартире, по-своему. В течение последних 5 лет она ушла от нас мно-
го раз, но в августе это случилось последний раз. Продолжать таким образом уже
было невозможно. Подробности важны только для нас. Могу только сказать (или
расскажет тебе Мирек), что с той поры стало все лучше. Живем очень скромно, но
хорошо и спокойно…
Стоп!. Ярунка… Да ведь это Ярмила, вдова профессора Юрия Венты,
много лет лечившего Ганну, покойную жену Иржи Ганзелки. После смерти
мужа в 1966 году она вошла в семью Иржи и стала, как он писал тогда, «жена
и мать, которая вернула душу нашему дому и жизни». За детей, по крайней
мере, он стал спокойнее. Не стану гадать, что случилось в эти годы, когда он
искал работу, чтобы содержать семью, но могу представить, каково ему с
двумя детьми на руках…
…Новость номер 2. Я пробыл месяц снова в Карловых Варах. Анализ крови на
этот раз показал действительное улучшение. Только после первого анализа мне ска-
зал главный врач, что в прошлом году у него много надежд не было. Хвалил за дисци-
плину (диета 5 H). Догадался, что в моей жизни устранены причины, ежедневного – и
почти еженочного – невыносимого волнения, что до лета прошлого года очень опас-
но влияло на состояние печени. Прогноз сейчас очень оптимистический: может
быть, что в течение 2–3 лет будет печень работать почти нормально (по анато-
мии уже все останется по-старому, потому что 11 желтух, тропическая малярия,
дизентерия и двое паразитов сверх того оказалось на одну печень слишком много).
Чувствую себя намного лучше. Конечно, еще нет полной работоспособности, но все-
таки понемножку уже работать могу.
Под конец месяца еду в Готвальдов посетить Мирека, потом небольшая под-
готовка и еще 13.3 э.г. есть у меня встреча с хирургами. Пробуду в больнице (по пла-
ну) дней десять, потом еще две-три недели дома, и если все пройдет нормально, в
апреле месяце вернусь – хотя бы на 2–3 часика ежедневно – к рукописи последней
книги.
И новость № 4: (самая радостная): я дождался исполнения своего старого же-
лания: когда ты приедешь в Прагу , найдешь свою комнату На Мичанке, жить будешь
с нами. Получишь свой ключ от дома, значит: у меня и со мной будешь дома. Ленька,
милый, старайся, чтобы это было скоро… 6
Письмо в Иркутск (27 февраля 1976 г.)
Ленька, друг мой дорогой, что с тобою делается, что я уже сто лет от тебя не
получил ни строчки? Может быть, что ты стал крупным, выдающимся и успешным
писателем и путешественником и что ты шатаешься где-то на другой стороне
земного шара, или на другом конце своей любимой Сибири и что у тебя нет ни време-
ни, ни пишущей машинки, и дружеской совести самой по себе не хватает. Но преду-
преждаю тебя: быть путешественником и писателем, это очень опасная профессия.
Лучше готовиться уже, предварительно, к судьбе деда. Ищи по иркутским паркам
самые уютные уголки, где бы не только с внуками, но тоже с одним старым почти
забытым другом из Чехословакии вместе согревали бы старые кости на весеннем
солнце и вспоминали совместные путешествия по Сибири. Между прочим, книжка
твоя знаменитая, необычная, шинкаревская. Значит, она заполнена и знанием, и лю-
бовью 7 .
К сожалению, сейчас я уже читаю очень мало. Есть особые трудности с глаза-
ми, надеюсь, что только временные. Печень меня тоже наказывает за грехи про-
шлых времен.
Сын женился год тому назад. Живет счастливо со своей женой у меня На Ми-
чанце. Собственными руками я ему создал квартиру на с.-з. стороне дома. И Ганночке
я построил уютное гнездо в помещении, где раньше были мои архивы. Ты хорошо зна-
ешь эти комнаты с окнами в сад. Но дело движется очень медленно, печень не позво-
ляет быстрее. Конечно, средств не хватает, чтобы кто-то сделал всю эту работу
для меня и позволил мне делать свое собственное дело, значит – писать.
Но это очень долгий разговор. Продолжать можно, только когда ты снова по-
явишься у меня в Праге. На этот раз и всегда в будущем – ты будешь спать и жить
вместе со мной На Мичанце. Я уже успел создать здесь для Мирка маленькую, уют-
ную комнатку с шкафом, кроватью и рабочим столом. Похожая находится для меня
у него в Готвальдове. Мы снова бываем вместе часто.
Ленька, дорогой, надо только добавить, что все-таки уже у нас довольно
большое дело готово и мы оба с Мирком уверены, что наши рукописи дождутся пуб-
ликации. Друзья – и не только друзья – которые читали наши последние два тома,
уверяют нас в том, что такие книги нельзя не публиковать. Поживем, увидим.
Основное, что мы, несмотря на обстоятельства, все-таки пишем. Мало, но
пишем. И кроме того, нам очень хочется повидаться с тобою, посидеть, поговорить
и даже помолчать вместе. Приезжай, по возможности с женой. Тысячи советских
граждан ездят постоянно в отпуск в ЧССР, в Карловы Вары и в другие места. Уже
пора, чтобы ты тоже получил такой отпуск. Приезжай! Приезжай! Крепко тебе
жму руку… 8
Письмо в Улан-Батор (14 января 1979 г.)
…Наверно, уже давно пора повидаться, посидеть, поговорить, даже рюмку
вкусного винца вместе выпить. Сколько лет я тебя не видел? Кажется, сто.
Давно уже ничего не читал и не слышал о тебе, о Неле, о Галке. Куда же тебя
выслали, к черту на кулички! Да ведь ты сибиряк, твои реки Ангара, Лена, Енисей,
твой город Иркутск, допустим Чита, Хабаровск, но куда же ты суешься на юг, к мон-
голам? 9
О себе лучше не говорить. Ты, впрочем, хорошо знаешь и положение и условия.