на виа Пор-Санта-Мария, в хорошем настроении. Утром ей удалось убедить Лизу надеть новое желтое платье вместо старого, траурного. И это была маленькая, но победа. Золотисто-серебристую кисточку она пока так и не показала хозяйке, но собиралась сделать это сегодня, как только доберется до дома после рабочего дня в кругу вышивальщиц.
И чего она совсем не ожидала увидеть, так это поднимающихся из окна верхнего этажа клубов черного дыма.
На секунду Беллина оцепенела. Она не верила своим глазам: черное облако клубилось в одной из спален для слуг, и языки пламени тянулись к кровле. Огонь бушевал не где-нибудь, а в ее собственной каморке, где лежали скромные пожитки – и хранился незаконченный портрет кисти мастера Леонардо. Хранился почти два года, со времен его отъезда в Милан.
В доме царила паника. Слуги бегали вверх-вниз по ступенькам, вытаскивая в обнесенный стеной садик охапки шелковых нарядов и белья. У Беллины мелькнула мысль, что глупо спасать ценные вещи, когда в горящем доме остаются люди.
На улице раздавались крики – соседи спешили помогать тушить пожар.
– Где госпожа? Где дети? – Беллина схватила за рукав выскочившего из кухни повара Алессандро. – Где они?!
– Не знаю! – Алессандро вывернулся из ее хватки и помчался вверх по лестнице к уже разгоравшемуся на втором этаже огню.
А Беллина с облегчением увидела спускающуюся по другой лестнице Лизу и детей, которые цеплялись за ее юбки.
– Вот ты где! – сказала Лиза, когда Беллина бросилась к ней. – Слава богу! Я так волновалась. Не знала, вернулась ли ты…
– Скорее выведи детей отсюда! – Беллина потянула хозяйку к выходу – боялась, что они не успеют покинуть дом, пока его не заволокло дымом.
– Лиза! – К ним спешил с другой половины дома Франческо, держа под руку матушку, закрывавшую нос и рот полой накидки. Беллина при виде старухи подумала, что впервые видит на ее лице что-то кроме недовольства, злости или разочарования. Сейчас свекровь Лизы выглядела напуганной до смерти.
– Скорее! Все на улицу!
Семейство торопливо устремилось к двери.
– Беллина! – крикнула Лиза, обернувшись. – Куда ты? Идем с нами!
У лестницы, ведущей наверх, Беллина замерла в сомнениях, но лишь на секунду. Она подумала о деревянной панели мастера Леонардо, спрятанной у нее в шкафу, и бросилась вверх по ступенькам.
Часть 8
По ниточке
Леонардо
Флоренция, Италия
1508 год
На пороге дома моего дядюшки стоит служанка Франческо дель Джокондо, прижимая к груди деревянную панель. Панель аккуратно завернута в потертый кусок бархата изумрудного цвета, но я, разумеется, узнаю эту прямоугольную доску где угодно.
– Маэстро Леонардо… – говорит служанка, робея и запинаясь. – Я так рада вас видеть. Мы слышали о вашем возвращении. – Она нервно озирается. – Можно мне войти?
Я отступаю, пропуская ее в прихожую. С кухни доносится запах жареного мяса. Дом принадлежавший дяде, теперь моя собственность. Салаи, Фанфойя и Франческо Мельци тоже уютно здесь обустроились – в их распоряжении просторные спальни, обширное собрание книг, широкие камины и набитая снедью буфетная.
Служанка Франческо дель Джокондо ставит деревянную панель на каменный пол, и я осторожно разворачиваю бархатную тряпку. Вот она, синьора. Лиза Герардини дель Джокондо. Женщина в трауре, с выщипанными бровями и тихим голосом. Печальная дама, которая однажды вдруг улыбнулась на мгновение.
Служанка неожиданно хватает меня за руку; я ощущаю ее холодную, крепкую, загрубелую ладонь у себя на запястье.
– Прошу вас, синьор, умоляю, заберите свою картину. Она чуть не погибла в огне!
Анна
Монталь, Франция
1944 год
Анна, пригнувшись, проскользнула за декоративными живыми изгородями возле замка и помчалась к дороге. Когда-то все кусты здесь были частью ландшафтного парка, их аккуратно подреза2ли, вписывая в общий геометрический узор, теперь же они разрослись и стали идеальным убежищем для девушки с тяжелой британской винтовкой.
Где-то далеко по-прежнему то и дело звучали автоматные очереди, но теперь казалось, что они приближаются. Уже рассвело, занималось золотистое летнее утро, дул легкий ветерок, и белые облака мирно скользили по безупречно синему небу, отбрасывая тени на буйную зелень.
Анна почти добралась до подъездной дороги, когда впереди затрещали ветки в зарослях. Она машинально вскинула винтовку, целясь на звук, и постаралась унять дрожь в руках.
– Анна! Не стреляй! – раздался напряженный шепот, и голос был знакомый.
– Этьен! – Анна опустила оружие. Теперь за густым переплетением ветвей она отчетливо видела черные береты и покрытые грязью лица макизаров.
– Шопен отправила нас прикрывать замок, – сказал Этьен; тени от веток вычертили на его лице резкие полосы. – С тобой все в порядке?
– Со мной-то да, но вы перепугали всех моих коллег до полусмерти. Рене говорит, вам надо отойти подальше от замка, иначе вы приведете немцев слишком близко к нам. Мы не должны подвергать опасности произведения искусства.
– Поздно, – бросил Этьен. – Идем! – Он схватил девушку за руку и потащил за собой в подлесок, а затем на дно неглубокого оврага, по которому бежал ручей.
С одного берега ручья на другой неподалеку вел старинный каменный мостик. Земля была холодная и влажная, ветки кустов кололи лицо, цеплялись за волосы, но Анна радовалась и такому укрытию.
– Здесь нас не видно, – сказал Этьен. – Если немцы пойдут по дороге к замку, мы их перестреляем прежде, чем они поймут, где мы.
– А немцы далеко? – спросила Анна.
– Если ты о тех из них, кто драпает на север, тогда да, уже довольно далеко, – ответила Амели, присев на корточки рядом. – Километрах в трех, наверное. Но остальные засели в деревне.
– Их отряд, охранявший Монталь, из замка как ветром сдуло, – сказала Анна. – Может, они наконец оставят нас в покое. Дай бог, чтобы не вернулись.
– Тс-с-с! – призвал их к молчанию один макизар и поднес к уху радио.
Сквозь треск помех прорвался мужской голос: «Немецкие оккупанты взяли в плен троих партизан в Сен-Сере. Публичная казнь совершена на главной площади городка…»
Раздался единодушный вздох скорби, когда макизары осознали смысл случившегося. Один из них отошел от группы, закрыв лицо руками.
– Нацисты решили преподать нам урок, – процедил сквозь зубы другой.
Но времени оплакать товарищей им не оставили – гравий захрустел под шинами тяжелой машины, выруливающей с подъездной дорожки на основную.
– Фрицы! – шепнул Этьен, дернув Анну вниз.
Она присела на корточки, глядя на покрытую гудроном дорогу, которая тускло поблескивала в пробивавшемся сквозь кроны деревьев солнечном свете, извиваясь лентой впереди. Гул мотора приближался.
Показался немецкий грузовик – в открытом кузове сидели солдаты, сжимая в руках винтовки, блестевшие на солнце. Анна замерла на одно ужасающее мгновение, когда солнце высветило их лица, глаза,