Суровые скалы, изрытые трещинами, обвил плющ, с вершины падал прозрачный водопад, и в струях воды можно было увидеть радугу. Воздух стал пьяняще сладким, от него кружилась голова. А ещё солнце — яркое, ласковое, пробуждающее к жизни.
Мира поняла, что улыбается — бессмысленно и счастливо. Вновь повернувшись к Жабе, она увидела, что та сидит на большом камне и курит трубку с длинным чубуком. Вокруг неё порхали разноцветные птички.
Жаба глубоко затянулась, выдула струйку дыма в стайку птичек. Они свалились в траву и радостно задрыгали лапками, будто их кто-то щекотал. Разве что не хихикали. Пару минут Мира потрясённо смотрела на обкуренных птичек, затем с трудом перевела взгляд на Жабу, спросила:
— Где мы?
— Раньше Азар выглядел так, — медленно произнесла Жаба.
Остальные вопросы стали бессмысленны. Мира ещё раз осмотрелась по сторонам, пытаясь вобрать в себя побольше красоты иного Азара.
— Нравится? — спросила Жаба.
— Это… восхитительно! — прошептала Мира.
Краем глаза она заметила, что обкуренные птички приходят в себя. Они медленно и лениво взмахивали крыльями, пытались встать, но сделав несколько шагов, снова падали в траву.
— Я слышала, Азар стал другим после войны между магами, — негромко сказала Мира.
— Я тоже об этом слышала, — откликнулась собеседница.
Мира перевела на неё удивлённый взгляд.
— В смысле слышали? Выходит, это неправда?
— Азар древний мир, — сказала Жаба. — Но есть и древнее.
— Недавно вы говорили, что кроме Азара других миров нет, — перебила Мира.
Собеседница посмотрела на неё взглядом строгой учительницы.
— Для тебя нет, — ответила она.
Мира хотела огрызнуться, но сдержалась.
— Какие ещё миры существуют? — спросила она.
— К примеру, мир Отуа, жители которого так совершенны, а жизнь их так продолжительна, что многие считают их бессмертными и даже богами. Издревле Азар был так своеобразным свадебным подарком великих домов Отуа. Последней его владелицей стала принцесса Ушуа, — Жаба презрительно выдула струйку дыма, из чего Мира сделала вывод, что она недолюбливает принцессу. Впрочем, хотелось бы посмотреть на того, кого Жаба любит.
— Вы хотите сказать, что это принцесса сделала Азар таким, какой он сейчас? — догадалась Мира.
— Не лично. Сама она вообще ничего сделать не может: ни хорошего, ни плохого, — сварливо квакнула Жаба. — Здесь её муженёк Абрахаз постарался. Превратил Азар в полигон для испытания заклинаний своих боевых магов. Основная база у них располагалась там, где сейчас Лес. Чего они тут только не вытворяли, в итоге доигрались до того, что отравили воду в Реке. Абрахаз хотел бросить наш мир на самоуничтожение, но тут принцесса в кои-то веки победила страх перед муженьком и даже встала во главе дворцового переворота, который, впрочем, закончился провалом. Абрахаз лишил принцессу всех прав, а после смерти её отца (ходят слухи, что король умер не без помощи зятя), стал во главе Отуа. Абрахаз Первый. Сподвижников мятежной супруги он казнил, а их семьи с позором изгнал в Азар. Они стали не бессмертны, но от обычных азарцев всё же отличаются: отравленная вода для них безопасна, к тому же, они способны сделать её безопасной для местного населения. Требуется лишь ввести их в магический транс, что маги Ордена и делают.
Мира слушала, затаив дыхание. Так вот оно что: она, Гай и все, кто в Башне или вышли из неё после обработки, — потомки жителей другого мира, изгнанных за мятеж…
— Но как же история про войну магов? — спросила она.
— Абрахаз не хотел, чтобы следующие поколения азарцев знали о мире Отуа, как и том, что Элсар и Сухири никогда не воевали. Специально для этого старые хроники сожгли и вместо них написали новые, в которых рассказывалась история о войне магов Элсара и Сухири, и об отравлении самими же азарцами воды в Великой реке. В результате города враждуют, мокрозявы кукрят.
— А что стало с принцессой? Вернее, уже королевой Ушуа?
— Она осталась в мире Отуа, хотя Абрахаз прошерстил все законы, пытаясь найти лазейку, как бы её уничтожить и остаться единовластным правителем. Дело в том, что у него не безукоризненно чистая кровь, а на этот счёт в Отуа всё строго — он может оставаться при власти только, пока жива чистокровная супруга. Поэтому Абрахаз сослал её в междумирье, а в качестве издёвки оставил Азар, чтобы опальная королева могла изо дня в день наблюдать, как медленно и неотвратимо угасает её любимый мирок.
Мира вспомнила слова, произнесённые Жабой вначале: «жители которого так совершенны, а жизнь их так продолжительна, что многие считают их бессмертными и даже богами».
— Подождите-ка! — воскликнула она. — Опальная королева, случайно, не Праматерь, которой тут все поклоняются?
— Она самая, — нехотя подтвердила Жаба.
Теперь стало понятно презрительное отношение собеседницы к опальной королеве. Ещё Гай говорил, что Жаба Оямото была древним оракулом Азара. Скорее всего, азарцев и в этом обманули: роль Оямото была куда значительнее. Это объясняло суть претензий Жабы к Ушуа. Мало того, что королева, будучи, так сказать, владелицей Азара, просто умыла руки, когда муженёк стал использовать этот мир в качестве полигона для испытаний магических заклинаний. Так ещё и после всего, что случилось с Азаром, Ушуа считается светлой богиней, которой поклоняются все азарцы. А истинная, древнейшая богиня превращена в миф о говорящей зверушке. Мира подумала, что на месте Оямото испытывала бы к королеве жгучую ненависть и мечтала свергнуть её культ. Скорее всего, Жаба именно этого и добивается и, наверняка, Мира должна принять в этом активное участие. Иначе зачем это всё?
— Можно задать вам нескромный вопрос? — вежливо произнесла она.
Помедлив, Жаба кивнула.
— Почему вы всё это терпите? Ведь вы верховное божество Азара…
Кажется, впервые за время разговора во взгляде Жабы стало меньше презрительности.
— Я проиграла тогда свою битву, — сказала она и глубоко затянулась.
— Кому проиграли? — тихо спросила Мира.
Жаба выдула дым, и он окутал её плотным сизым облаком. Когда дым рассеялся, Оямото нехотя произнесла:
— Верховному магу Отуа. Меня выбросили сюда, на берег реки Безвременья и я практически не могу влиять на события. Моя власть ничтожна, даже у королевы Ушуа её больше.
По выражению, с каким были произнесены последние слова, Мира поняла, что это оскорбляет собеседницу до глубины её божественной души. Оямото раздражённо вытряхнула из трубки табак на траву и постучала лапой по дну чаши, выбив остатки.
— Если бы я могла влиять на события, как раньше, ты не оказалась бы в Башне, — продолжила она. — Всё должно было развиваться иначе, но даже люди в последнее время распустились настолько, что смеют ослушиваться моих приказов! Им кажется, что они вправе сами творить свою судьбу, — она презрительно квакнула: —