же, «парад»! Если бы ты, Тоня, видела этих ряженых!
– Да разве в том дело? – воскликнул Ковалёв. – Много или мало – а это предатели. Мы и не подозревали, что среди нас, в нашем Краснодоне, и даже на нашем Шанхае есть такие, которые Гитлеру добровольно присягать будут. Да, их «полтора косых вояки», как ты говоришь. Будь их больше – уж и не знаю даже, как бы я смог с этим жить и не сгореть со стыда оттого, что это мои земляки.
– Да уж, смеяться тут нечему, – гневно сверкнув глазами, поддержала своего друга Антонина Титова. – Если они старые, это тот случай, когда старость не внушает уважения. Я надеюсь, что вы хорошо запомнили всех этих предателей. Когда вернутся наши, их должны поставить к стенке! Таких, которые добровольно присягают на верность Гитлеру, надо уничтожать как тараканов. Мы потом сами не отмоемся от позора, если не уничтожим их.
Виктор молча слушал и внимательно наблюдал за ребятами, а особенно за Тоней. Ох какой искренний гнев горел в её взгляде! Его хватило бы на всех собравшихся. Она даже кулаки сжала.
Виктор не сомневался, что эта худенькая шестнадцатилетняя девушка готова расстрелять предателей своими собственными руками – такую жгучую ненависть они вызвали в её душе. Нет, это были не просто слова! У неё не дрогнула бы рука. Виктор вспоминал, какой скромной и спокойной была Тоня до войны. Кто бы мог предположить, что она способна на такую ярость? А если способна, значит, она боец.
– А тебе, Вася, всё одно веселье! – упрекнула между тем Антонина, расходясь всё больше. – Краснодонцы Гитлеру на верность присягают, а ты смеёшься!
Пирожок расцвёл в простодушнейшей улыбке:
– А как не смеяться, Тонечка? Ты же сама говоришь – тараканы! Тараканы из щелей повылезали, усами зашевелили, парад учинили, да ещё и усатому фюреру в ножки кланяются! Чуют в нём своего тараканьего вождя! Что же, плакать теперь прикажешь из-за этих насекомых? Или ты сомневаешься, что мы их всех повытравим, и очень скоро?
И глядя в доброе открытое Васино лицо, Тоня тоже не могла не улыбнуться.
Как и Толя с Мишей, Вася был могучий широкоплечий хлопец, настоящий богатырь. Виктор подумал о том, что такой силе духа можно лишь позавидовать: вместо того, чтобы возмущаться предателями, он смеётся над их ничтожеством. И он тысячу раз прав, потому что смех – это сокрушительное оружие, способное лишить врага его силы.
Виктор сам никак не мог переступить через своё потрясение тем, сколько людей, которых он считал нашими, советскими, оказались оборотнями и теперь, во время фашистской оккупации, обнажили свою истинную сущность. Он позавидовал Васиной способности смеяться над ними, как над насекомыми, которые хотя и причиняют вред, всё же слишком ничтожны, чтобы вызывать сильные чувства. «А Вася тоже посвящён в тайну Ковалёва и Григорьева, – отчётливо осознал вдруг Виктор. – Иначе и быть не может. И Толя за это даже не извиняется, потому что уверен, что я должен всё понять сам. Конечно, Вася не так держался бы с бывшими полицаями, если бы не знал, что стоит за этой историей. Он не шутил бы с ними о казачьем „параде“, а поступил бы с такими друзьями не хуже Тони».
Толя, Миша и Вася тем временем перешли к обсуждению участников «парада», пытаясь припомнить всех по именам. Виктор снова видел, как в Тонином взгляде всякий раз вспыхивает гнев при упоминании людей, о которых ещё совсем недавно невозможно было подумать, что они окажутся такой гнилью. Он подошёл к Антонине вплотную и, заглянув в глаза, спросил вполголоса:
– Тоня, скажи, а хотела бы ты вступить в комсомол?
Испуг, изумление и любопытство смешались в её взгляде и прозвучали в её голосе, когда, помедлив мгновение, она воскликнула:
– В комсомол? Да кто ж меня теперь примет в комсомол?
Он улыбнулся своей успокаивающей, сдержанной улыбкой и твёрдо заверил её:
– Найдутся люди. – Улыбка и взгляд его стали красноречиво многозначительными. – Подумай. Я к тебе ещё зайду.
Озадачив Тоню таким предложением, Виктор направился к выходу. Ребята тоже стали прощаться с хозяйкой.
Группа Ковалёва действует
Только оставшись с Ковалёвым наедине во дворе его хаты, Виктор достал из кармана текст листовки и протянул ему:
– Перепиши, сколько сможешь. И ребятам своим дай.
Пробежав глазами написанный рукой Виктора текст, Ковалёв спрятал его за пазуху, поближе к сердцу.
– Сделаем! – горячо пообещал он, едва не плача от счастья. – Это именно то, чего ребята от меня ждали! Значит, у тебя есть приёмник? Ты знаешь, Виктор, а я даже не сомневался!
На следующем собрании штаба Серёжа Тюленин изумлённо разводил руками:
– Никогда бы не поверил, что у нас на Шанхае найдутся хлопцы смелее моих! Но мои не признаются! На базаре листовки не они разбрасывали, а значит, и полицаю на спину налепили не они! Но кто же мог такое выдумать?
– Задумка остроумная! – оценил Ваня Земнухов. – Использовать предателя как ходячее средство агитации – это сильно! Сколько же народу сводку прочитать успели, пока он до участка дошёл и получил от начальства всё, что причитается?
Виктор с удовольствием наблюдал за восхищенным недоумением своих товарищей. Он ни на миг не сомневался, чья это работа, – стиль шутки и её смысл были равноценны автографу.
Вася Левашов первый заметил его загадочную улыбку.
– Вы посмотрите на Третьякевича! – воскликнул он. – Виктор знает, но молчит!
– Конечно, знаю, – охотно кивнул Виктор. – На Базарной площади группа Ковалёва поработала, а у этих ребят к полицаям особый счёт. – Он помолчал, оценивая эффект произнесённых слов, и с искренней гордостью за того, о ком говорил, прибавил: – Я не сомневаюсь, что это сделал Вася Пирожок. Он любит такие шутки.
И Виктор почувствовал, что Ваня Земнухов слегка смущён и скоро ему станет совестно за своё недоверие к этим честным и отважным ребятам. Но давить Ивану на чувство вины он вовсе не собирался.
– Я слышал, у нас в организации новое пополнение, – улыбнулся он Земнухову.
Василий Левашов уже успел по секрету сообщить Виктору, что «Ваня, кажется, влюбился по уши». И подтверждая подозрения друзей, Иван, ярко блестя глазами сквозь стёкла очков, охотно ухватился за тему:
– Витя, а ты Ульяну Громову из Первомайска знаешь? Теперь она тоже с нами, и с ней целая группа ребят и девчат. Вот скажи, Виктор, почему я раньше никогда её не видел? Первомайка же совсем рядом, а я до сих пор не знал, что живут на свете такие девушки, и не где-то и когда-то давно, а вот прямо