Если идти от Базарной площади…
– Погоди! – перебил Иван Земнухов. – Чем ему искать твою хату по всему Шанхаю, пошлём лучше за ним Серёжу Тюленина.
– Правильно! – поддержал сам Тюленин. – Я его приведу.
На том и порешили.
У Виктора в хате на следующий вечер собираться начали в половине шестого. Отец с матерью, предупреждённые о встрече ребят, сидели на кухне, а когда появились Сергей Тюленин с Иваном Туркеничем, Анна Иосифовна под руку с мужем вышла из дома, чтобы, прогуливаясь по улице, наблюдать, что происходит в округе, и предупредить в случае опасности.
Об этом Виктор договорился с родителями ещё вчера, когда сообщил им о предстоящей встрече с товарищами. Он ни словом не обмолвился о том, какого характера эта встреча, но после Ворошиловграда родителям было совершенно ясно, о чём речь, и они охотно согласились последить за улицей. Виктор испытывал огромную благодарность к родителям. Он видел тревогу в их глазах и вместе с тем чувствовал их поддержку.
Ребята, как и в прошлый раз, расселись вокруг стола и для отвода глаз разложили перед собой карты. В этой простой домашней обстановке Иван Туркенич держался совсем иначе. Хотя он был старше Ивана Земнухова на четыре года, а остальных ребят – на все пять и толком их не знал, но во время вчерашней прогулки по парку между ними протянулась незримая ниточка.
Иван Туркенич понял, что эти молодые ребята не смирились с оккупацией и настроены решительно. От его вчерашней холодности не осталось и следа. Сегодня он снова был в центре внимания, но уже не в качестве актёра: эти молодые ребята искренне хотели знать, что случилось с ним на самом деле и какими судьбами он, лейтенант зенитчик, очутился в оккупированном городе.
Конечно, не всё так просто взять и рассказать. Есть вещи, о которых человек предпочёл бы забыть. И плен – как раз такое приключение. Видно, для Ивана Туркенича это было как страшный сон. Облекая пережитое в скупые, тяжело сходящие с языка слова, он уже не мог надеть на лицо вчерашнюю маску холодного блеска: оно было теперь живое, серьёзное и строгое.
– Жарко пришлось нам на Дону, зажали нас немцы с двух сторон так, что не вздохнуть, – говорил Туркенич. – Попали мы в окружение, решили прорываться. Прорывались, отстреливались, как могли. Не прорвались… Полегло наших там много. А дальше – лагерь военнопленных в Миллерово. Там нас таких тысячи, под палящим солнцем за колючей проволокой, без воды. Местные жители приносили нам хлеб, чтобы мы не умерли от голода. Там было много раненых и истощённых. Женщины с окрестных хуторов приходили каждый день. Они искали среди нас своих мужей, сыновей и братьев. Одному моему товарищу повезло: его выкупила у охраны местная женщина. Охраняют военнопленных там не немцы, а бывшие наши, из тех, что стали предателями. Одно хорошо: эти твари жадные, и их можно подкупить. Та женщина, которая спасла моего товарища, была вдова, а товарищ сам из Каменска. Я попросил его по пути домой зайти в Краснодон, к моей матери. Благодаря его помощи моя мать разыскала меня в Миллерово. Не буду утомлять вас длинной историей моего освобождения. Этот лагерь в Миллерово до сих пор снится мне по ночам. Если бы не мой товарищ, я, может быть, остался бы там навсегда. Да ещё думаю о том, что без помощи тех женщин, которые ухитрялись передавать нам за колючую проволоку хлеб, было бы совсем плохо. А ведь у них у самих дети, всем сейчас трудно. Когда я об этом думаю, мне хочется скорее опять оказаться на фронте, чтобы защищать их, всех наших людей, мстить за ребят, которые полегли на Дону. И вот, думы думами, а пока что, видите, обосновался здесь, решил отдохнуть и оглядеться. Мать счастлива, что из-за колючей проволоки меня вызволила, но не могу ведь я всю войну просидеть у неё под юбкой. В клубе к ребятам стал присматриваться. Но меня в Краснодоне не было целых четыре года, в Севастополь уезжал я учиться ещё из Сорокино. Ровесники мои все на фронте, а из тех, кто помоложе, я никого не знаю. Но я сразу понял, как только вы в парк меня позвали: вот они, те ребята, о встрече с которыми я столько думал, – они сами меня отыскали!
С этими словами Иван Туркенич улыбнулся и оглядел собравшихся.
– Ты, значит, слышал про листовки в городе? – прямо спросил Иван Земнухов.
– Кто же в городе про них не слышал? Я даже подумал, что такие отважные ребята наверняка с Шанхая!
– И угадал, – не без удовольствия подтвердил гордый за товарищей Виктор.
– Я знаю, Сергей мне по дороге уже рассказал, – признался Туркенич.
– Листовки – это важная часть работы, но ею ограничиваться мы не собираемся, – продолжал Виктор. – Мы – подпольная комсомольская организация на временно оккупированной территории. Будут у нас и боевые операции. А значит, нам понадобится командир, и лучше всего, если это будет человек с боевым опытом. Ты, Иван, как раз подходящая кандидатура.
Прямой и твердый взгляд Виктора, его спокойные, взвешенные слова смутили Ивана Туркенича своей неожиданностью.
– Так прямо с порога – и сразу в командиры? – спросил он, пытаясь натянуть на лицо вчерашнюю холодную улыбку.
– Говорю же, ты – самая подходящая кандидатура в городе, – невозмутимо повторил Виктор. – Лучшей не имеем.
– Что ж, – перевёл дух Туркенич. – Спасибо за доверие. – Слова эти, сказанные окруженцем, познавшим унижение вражеского плена, прозвучали проникновенно. – Постараюсь не подвести вас, хлопцы.
Другого ответа от Ивана Туркенича никто и не ждал. Все были очень рады и воодушевлены. Ещё больше порадовала ребят новость, которую Василий Левашов припас напоследок:
– Серёжа, мой брат, починил радиоприёмник, который много месяцев пролежал в сарае у одной его знакомой девушки, а теперь послужит нам. Завтра у нас будет первая сводка Совинформбюро!
– Это очень вовремя! – горячо воскликнул Иван Земнухов. – Нам пора наладить регулярный выпуск листовок с фронтовыми новостями. Ведь фашисты нагло врут о своих победах.
– Что верно, то верно, – согласился Туркенич. – Они уже доврались до того, будто Сталинград взяли, сволочи! Но кто же поверит в такую наглую ложь?
– В большую ложь, конечно, поверить наших людей они не заставят, но по мелочам заморочить голову очень даже могут, – заявил вдруг Василий Левашов. – Когда правда умело перемешана с ложью, обычным людям трудно в этом разобраться. Они чувствуют, что их в чём-то обманывают, но не понимают, в чём. Фашисты даже фальшивые советские газеты печатают, чтобы на оккупированные территории забрасывать, – вот до чего доходят!