Поэтому так важно, донести до людей настоящую правду.
– Верно! – поддержал Виктор. – И делать это нужно будет оперативно. Нам потребуется много рук. Поэтому пусть каждый из нас ещё раз подумает, кого он может привлечь к этой работе. Завтра будет первая сводка. Мы с Василием позаботимся о том, чтобы доставить текст каждому из вас, как только он будет готов. Ваша задача – переписать как можно больше экземпляров. Давайте сделаем каждый штук по двести. А дальше нужно будет распространить их по городу.
– Значит, завтра днём пишем, а вечером идём распространять, – подчеркнул Иван Земнухов.
Настроение у всех поднялось. Мысль о том, что подполье создано и приступает к реальным действиям, согревала сердца. Когда прощались, у всех на уме было одно: только бы не подвёл Сергей, брат Васи Левашова!
Серёжа Левашов слов на ветер не бросал. Василий примчался к Виктору с утра пораньше, взволнованный, с горящими глазами.
– Ну, как там дела на фронте? – спросил Виктор, едва тот перешагнул порог.
– Бои на Волге тяжёлые, с переменным успехом. Но Сталинград держится! – выпалил Василий и протянул ему листок с текстом. – Вот сводка.
Виктор живо пробежал глазами торопливо выведенные строки: про тяжёлые бои, про нанесённый противнику урон в живой силе и технике, про его остановленное наступление. Какую же цену приходится платить советскому народу, чтобы сорвать вражеские планы по захвату нашей земли, остановить это нашествие гитлеровской нечисти? Сколько пролитой крови стоит за бесстрастными словами «тяжёлые бои»?
– Ну как написано? Нормально? Ничего исправлять не нужно? – спросил Вася Левашов.
– Пойдёт, – одобрил Виктор. – Только погоди, начать надо вот так. – И, воспользовавшись свободным местом, которое Василий предусмотрительно оставил на листе сверху, вывел аккуратным разборчивым почерком: «Прочти и передай товарищу», ниже, на следующей строке: «Дорогие наши краснодонцы!» А внизу, под текстом сводки: «Не верьте фашистской пропаганде! Враг будет разбит. Победа будет за нами», и в самом низу – подпись: «Молодая Гвардия». Рука Виктора сама вывела эти слова, и по азартному блеску Васиных глаз он видел, что его товарищ совершенно с ним солидарен.
Так начались для Виктора трудовые будни подполья теперь уже в Краснодоне: 200–300 экземпляров текста в день, вылазки в город, встречи с ребятами, чьи настроения он считал себя обязанным выяснить как секретарь комсомольской организации на временно оккупированной территории. И опять, как и в Ворошиловграде, ему некогда было толком выспаться. Но в своём городе, среди знакомых с детства ребят, Виктор чувствовал себя куда спокойнее. В них он был абсолютно уверен.
О казачьем параде и предложении для Тони
В Анатолии Ковалёве и его друзьях он не сомневался ни на миг. И твёрдо знал, что эти ребята с нетерпением ждут от него задание.
Забежав к Толе домой, Виктор его не застал. На вопрос, где искать Анатолия, его мать отозвалась охотно:
– Будто ты, Витя, не знаешь! Перво-наперво у Миши, потом у Васи Пирожка. А ещё подруга у него объявилась, дивчина совсем молодая, Тоней зовут.
– Тоня Титова? – догадался Виктор.
– Точно, – кивнула Толина мать, – Титова её фамилия. Знаешь, где она живёт?
– Конечно! – обрадовался Виктор.
Тоню Титову он знал ещё до войны. Она была младше двумя годами и училась в школе имени Горького.
– Вот и ступай до неё, – посоветовала мать Анатолия.
Поблагодарив её и попрощавшись, Виктор побежал к Антонине, которая жила неподалёку. Впрочем, после Ворошиловграда здесь, в Краснодоне, маленьком и уютном, всё было близко.
Толина мама дала ему дельный совет – по пути к дому Тони Титовой встретил он всю компанию: и Анатолия, и Мишу Григорьева, и Васю Пирожка. После взаимных приветствий Виктор дал Анатолию понять, что к нему есть разговор.
– Значит, не вовремя мы к Тоне в гости собрались? – озадачился Ковалёв.
– Ничего страшного, я пойду с вами. Если вы, конечно, не возражаете. А поговорим после гостей, – предложил Виктор.
– Ладно! – охотно согласился Ковалёв. – Мне Тоня знаешь с какой гордостью рассказывала, как ты когда-то перед войной к ней в столовой за один стол обедать сел? Очень она гордится, что с тобой знакома, хотя сама до сих пор не комсомолка. Правда, из-за твоего задания она со мной чуть не разругалась. Всё твердила, что знаться со мной не станет… Наверное, только потому и простила, что это было по твоей просьбе. Ты меня, Виктор, извини, но ей я не мог не сказать, иначе она бы меня и вправду на порог больше не пустила. Ты не волнуйся, Антонина девушка серьёзная, она всё понимает и болтать не станет. Ручаюсь.
Виктору ничего не оставалось, как дружески заверить Ковалёва:
– Я всё понимаю, Толя!
В самом деле, осуждать его Виктор не имел никакого права. Когда он уговаривал Ковалёва поступить в полицию, разве могло ему прийти в голову, что на кону стоят отношения Анатолия с его любимой девушкой? А теперь ещё и Ивану Земнухову надо доказать, что Ковалёв с Григорьевым – честные ребята и настоящие товарищи, а не два дурака, наслушавшиеся фашистской пропаганды. Ведь Толя поддался на его уговоры исключительно ради их дружбы, точно так же, как ради дружбы с Толей не мог оставить его одного в этом деле и Миша Григорьев.
– А ты, Виктор, про парад-то казачий слышал? – поинтересовался вдруг Ковалёв.
– Про какой ещё казачий парад?
– Так ты не знаешь? – хором воскликнули все трое. И они бы начали рассказ тотчас, прямо на улице, если бы не оказались уже у двери дома Тони Титовой, к которой для того и направлялись, чтобы обсудить эту новость.
Тоня открыла дверь прежде, чем Анатолий успел постучать.
– А я вас в окошко увидела! – здороваясь с гостями, пояснила она с порога. – Заходите, я дома одна.
И, едва очутившись за закрытой дверью, ребята дали волю своим чувствам.
– А ты-то про казачий парад знаешь, Тоня? – выпалил Анатолий и, не дожидаясь ответа, возмущенно выкрикнул: – Ведь какой позор для нашего Краснодона!
– Парад, конечно, это громко сказано! – с усмешкой заметил Вася Пирожок, смотревший на дело скорее с юмором в силу своего весёлого характера. – Собралось несколько стариканов, разряженных в папахи да шаровары с лампасами, шашки нацепили и давай хромать строем! Уж как пыжились, чтобы фрицам верность свою показать! Самому фюреру их челобитную накропали! Нашли себе старые шелудивые собаки нового хозяина, кому сапоги лизать, завиляли драными хвостами!
Вася говорил со смехом, совершенно беззлобным тоном.
Миша Григорьев не разделял его благодушия.
– Позорище! И сколько же у нас, оказывается, этой контры недобитой! – возмущался он.
– Жиденько! – возразил Пирожок. – Полтора косых вояки – а туда