Форин.
– Может, и испугался. Откуда я знаю, какие у вас тут порядки, – ответил Ум-Тенебри, взглянув прямо в глаза Смотрителю.
Ощущение несправедливости всегда придавало ему смелости.
Трикс фыркнул, а затем мгновенно вернул своему лицу серьёзность и повторил то же движение, только ещё сильнее прижимая руки запястьями друг к другу.
– Трикс говорит, что он очень сожалеет, – прокомментировал Форин.
– Да ничего, всё в порядке, – смущённо пробормотал Унимо.
Он терпеть не мог, когда перед ним извинялись, чувствовал себя при этом очень неловко. И никогда не мог злиться на человека, который попросил прощения, что бы тот ни сделал, даже уверенный, что в следующий раз этот человек поступит точно так же, на что его друг Майти говорил, что он ведёт себя «как девчонка». Но Унимо также никогда не мог понять, что в этом плохого – как раз наоборот, девочки обычно вели себя куда лучше мальчишек.
Трикс изобразил радость, которая была понятна и без перевода.
– Айл-Форин, а можно выучить… этот язык? – спросил Унимо.
Оба они – и Смотритель и его странный друг – уставились на него удивлённо.
– Думаю, для тебя я ещё ничем не заслужил быть «Айл», поэтому лучше просто «Форин», – заметил Смотритель, – а язык Трикса можно выучить, конечно, но ещё не было человека, который бы захотел это сделать.
Трикс изобразил подтверждающий преувеличенно глубокий вздох сожаления.
– Но почему? – спросил Нимо.
– Во-первых, зачем учить язык, на котором говорит только один человек – это неразумная трата сил, так они считают, во-вторых, у людей обычно и так получается договориться с Триксом о том, что им нужно, – начал объяснять Форин.
Трикс откинулся на спинку кресла со скучающим видом, как будто и не о нём шла речь.
– Ну и в-третьих, Трикс прекрасно слышит, поэтому люди могут говорить ему всё, что хотят, и от этого не чувствуют неудобства – поскольку обычно людям гораздо важнее то, что говорят они сами, чем то, что говорят другие.
Трикс изобразил общепонятный жест согласия, а затем на его лице расплескалась странная смесь презрения и отчаяния.
– Но если ты хочешь, то Трикс тебя с радостью научит своим замысловатым знакам. Мне иногда даже кажется, что не для всех его жестов можно найти слова.
Трикс самодовольно улыбнулся.
– Да, я бы хотел, – пробормотал Унимо под удивлённым взглядом Трикса.
Некоторое время все молчали. Нимо чувствовал запах ветра, впитавшего солёные брызги волн, разбивающихся о скалы в подножии маяка. Морские птицы с пронзительными криками проносились за окном, но их голоса уже не казались такими жалобными, как ночью.
– Вы не завтракали ещё, пойдёмте, – сказал Форин и, не дожидаясь ответа, направился в одну из дверей круглой гостиной.
Дверь вела в небольшую комнату со столом около окна, очагом и широкими каменными полками, на которых стояли железные коробки и банки: все разных цветов, подписанные аккуратным почерком.
Смотритель зажёг огонь и повесил над ним ржавый чайник, достал из стеклянной банки и бросил в воду щепотку трав, которые здесь заменяли чай. Трикс сразу устроился на табурете в углу – видимо, это было его место. А Унимо остался стоять в нерешительности, соображая, что лучше – предложить помощь из вежливости или не мешать. Тем временем Форин достал и порезал золотистый хлеб и белый козий сыр. Налил в деревянную плошку зеленичное варенье, в другую насыпал орехов и сушёных лесных ягод. Достал с полки три массивные глиняные чашки и расставил их на столе. Унимо отметил, что движения Смотрителя были точные и быстрые, при этом ни одного лишнего. Казалось, что он раз и навсегда запомнил алгоритм действий и выполнял его с машинной неотступностью. И это немного пугало.
Нимо наконец решил, что лучше просто пристроиться к столу и не мешать. Он сел рядом с окном, которое было меньше, чем на галерее, но всё равно создавало ощущение открытого воздуха. Весна ещё не перешла в свою предлетнюю пору, поэтому даже на солнце от утреннего ветра было прохладно. Форин протянул Унимо висевший на стене широкий шерстяной шарф, в который можно было закутаться почти с головой. Ум-Тенебри поблагодарил, смущённый такой заботой. Происходящее казалось нереальным – несмотря на то, что заливавшая всё вокруг глазурь солнца не оставляла ни малейшего шанса представить мир вокруг туманным наваждением. Впрочем, солнечные наваждения обычно самые сильные.
Смотритель разлил ароматный чай и сам устроился на свободном табурете. Унимо чувствовал ужасный голод: вчера на корабле от волнения он едва съел кусок хлеба утром, а потом ему было и совсем не до еды, – так что теперь, увидев угощение, он почувствовал, как от голода слегка кружится голова. Но ему было неловко, что его, незваного гостя, кормят завтраком и поят чаем. С другой стороны, если он решил остаться на маяке, то так или иначе придётся пользоваться гостеприимством Смотрителя.
Трикс, добавляя в чай несколько ложек кисловатого варенья, сделал руками неуловимый жест, на что Форин строго ответил:
– Ты прекрасно знаешь, что кофе закончился. А тот, что продают в рыбацком посёлке, пахнет рыбным бульоном, словно в кофейнике варили уху.
Трикс сморщился и вздохнул по-детски. Унимо наконец решился и взял себе кусок хлеба с сыром. Потом ещё один, а на десерт – хлеб с вареньем и орехи. Всё казалось ужасно вкусным, даже чай, который был почти таким же, как у Тэлли. Подумав об этом, Нимо вспомнил Тэлифо, её заботу и то, как она рассказывала о Форине. Украдкой взглянув на Смотрителя, Унимо подумал, что в этом человеке, и правда, было что-то, что завораживало. Равнодушный взгляд льдисто-каменных серых глаз, резкие черты лица и высокий лоб создавали высокомерный образ, но всё равно что-то в нём напоминало ребёнка – такого серьёзного и грустного, какими иногда бывают дети.
Нимо поблагодарил за завтрак и выжидающе посмотрел на Форина: ему хотелось скорее научиться чему-нибудь, чтобы пребывание на маяке перестало казаться странным и обрело хоть какой-то смысл. Страх того, что Смотритель на самом деле не собирается его ничему учить, холодными руками неприятно касался потеплевшего солнечного сплетения.
– Трикс покажет тебе остров и, если захочешь, рыбацкий посёлок на берегу. Сегодня до него уже можно добраться по песчаной косе, – всё так же равнодушно сказал Форин, – а вечером я покажу тебе, как зажигать огонь на маяке.
– Да, конечно! – радостно отозвался Унимо.
Это было уже что-то. Он не сомневался, что Форин научит его не только зажигать лампы на верхней галерее, но и ещё множеству волшебных вещей.
Спустившись вслед за Триксом по даже теперь полутёмной лестнице, по которой он ночью с трудом поднимался, Унимо вышел из башни маяка – и тут же яркий солнечный свет, помноженный на блики волн, ослепил его, а резкий морской ветер перехватил дыхание. Когда глаза привыкли к буйству света,