колбасную купить на два су обрезков, остальные покупали вскладчину хлеба и это составляло ужин почтенной компании, напитком же служила вода, почерпнутая из Сены.
Однако Сорвиголова уже несколько раз был осужден за бродяжничество.
При взгляде на бледные, исхудалые и измученные лица этого трио, при виде жалких лохмотьев, служивших им одеждой, прохожие невольно должны были подумать: «Вот, молодцы, способные на любое преступление!»
А между тем это были только бледные бродяги, слишком ленивые, чтобы взяться за постоянную работу. Они принадлежали к безалаберной, неоседлой богеме, которая любит жить изо дня в день, зарабатывая сегодня здесь, завтра там несколько грошей, но не способна на убийства и грабеж.
Бог весть, что сталось бы с этими несчастными, если бы у них не явилось благой мысли заняться в день преступления выгрузкой песка с одной барки в Шаронте, и, таким образом, найти верное и надежное алиби?..
Я был сильно раздосадован тем оборотом, который принимало дело, и недоумевал, что сталось с моими агентами, Лятрилем и Токсе. Но вот в один прекрасный вечер меня уведомили, что каких-то пять субъектов, задержанных по подозрению в убийстве на улице Бонапарта, находятся в комиссариате на Итальянской площади.
Я находил, что пятерых уже слишком много, так как, по всей вероятности, было только три убийцы. Тем не менее я тотчас послал экипажи и людей, чтобы доставить ко мне всю новую добычу, без исключения, а потом уже можно будет разобраться, кто из арестованных действительно виноват.
Каково же было мое удивление, когда на первом плане среди этой милой компании я узнал Лятриля и Токсе. Но в каком виде, великий Боже! Если бы кто-нибудь встретил их вечером в пустынном переулке, то инстинктивно крикнул бы: «Караул!»
Само собой разумеется, я не показал вида, что узнаю их, и велел заключить всех пятерых, не исключая Лятриля и Токсе, в одну общую камеру, где скоро вспыхнула жесточайшая ссора.
Лятриль и Токсе с самым правдоподобным негодованием упрекали товарищей за то, что те вовлекли их в «грязную историю».
В то же время я послал за моими двумя свидетелями. Торговец готов был признать Токсе и Лятриля. Что же касается трех остальных, то он решительно утверждал, что этих, наверное, не было.
Я последовательно допросил всех пятерых, так, чтобы дать возможность Лятрилю и Токсе сообщить мне некоторые полезные сведения, но не нарушая при этом их инкогнито.
Сначала я подозвал трех неизвестных, которые назвались Рибо, Жантру и Пиле.
Им было 19, 18 и 17 лет, но они уже представляли во всем безобразии тип испорченного, циничного и развращенного парижского гамена, который, точно зловредный гриб, растет на асфальте тротуаров.
Рибо и Жантру рассказывали мне, что встретили в одном притоне, кажется, на улице Галанд, тех двух субъектов, которые были задержаны вместе с ними, то есть двух моих агентов, хотя они мало их знают, но считают отличными мошенниками, — двумя опытными и бывалыми ворами, — оба молодца только что прибыли в Париж с юга, и на совести их, по всей вероятности, лежит немало тяжких преступлений.
Но прежде, чем я мог расспросить этих двух отличных мошенников (моих агентов), и прежде, чем те успели рассказать все детали преступления, о которых слышали от самих преступников, разболтавших все со свойственными всем ворам хвастовством и потребностью сердечных излияний, один из убийц, а именно — Пиле, уже открыл мне сердце.
В этом мальчике так же, как в Алорто, не все добрые чувства умерли. В конце концов он сжалился над участью двух невиновных, Токсе и Латриля, которых его товарищи намеревались скомпрометировать.
— Это мы втроем совершили преступление, — сказал он, — только убивали старуху Жантру и Рибо, а я стоял на страже.
Жантру и Рибо, разумеется, начали отпираться и бранить Пиле. Однако сопротивление их было непродолжительно. Подобно Селлеру и Алорто, они заспорили, сваливая один на другого вину.
— Я схватил старуху за горло, — говорил Рибо, — и посадил в кресло, но она начала кричать, тогда я подозвал Жантру, который уже рылся в комодах. Он выхватил нож и нанес ей удар, прежде чем я успел его остановить.
— Это неправда, — говорил в свою очередь Жантру, — я не хотел ее убивать, я только подставил ей нож к горлу, а она сама наткнулась на него… Впрочем, во всем этом деле зачинщиком был Пиле. Он знал, что старуха Кюн должна получить квартирную плату…
— Да, — возразил Пиле. — Я советовал совершить воровство, а не убийство… Я вовсе не хотел, чтобы бедную старушку убили.
Пиле был сын молочницы, лавочка которой находилась под воротами. Старушка Кюн была давнишней их покупательницей, и Пиле часто приносил привратнице молоко в ее каморку. Он заметил, что она постоянно бывает одна.
Ответственность каждого была достаточно определена. Лятрилю и Токсе уже нечего было делать в тюрьме. Я призвал обоих мнимых мазуриков и внушительно произнес маленькую проповедь, соответственную месту и обстоятельствам, увещевая их бросить пагубное ремесло и вернуться к честному труду. Токсе и Лятриль, которые, наверное, с трудом удерживались от смеха, нежно расцеловались с «aminches» (приятелями) Рибо, Жантру и Пиле, которые по доброте сердечной сказали правду, чтобы не задерживать их долго в тюрьме.
Сцена поистине была трогательная.
Наконец, Лятриль и Токсе удалились в соседнюю комнату, куда я не замедлил к ним выйти, и они рассказали мне свои похождения.
Им пришлось жить буквально «в стране воров», так как еще поныне существуют кварталы, населенные преимущественно профессиональными ворами, и есть специальные кабаки и притоны, посещаемые только рыцарями легкой наживы. Сюда главари шаек приходят набирать воров, здесь говорят не иначе как жаргоном, и опасные мошенники пользуются наибольшим уважением. Еще очень недавно я знал одну пивную, где раздел награбленной добычи производился на глазах хозяев лавочки.
Оба сыщика, благодаря их южному акценту, выдавали себя за двух опытных воров, приехавших из Бордо, чтобы посмотреть, нельзя ли чем-нибудь поживиться в Париже во время выставки.
Они превосходно владели жаргоном и умели пустить пыль в глаза. Пиле с самого начала проникся к ним глубоким уважением и в своей симпатии зашел так далеко, что предпочел признаться в преступлении, лишь бы не скомпрометировать новых друзей.
Когда Лятриль и Токсе выведали все, что им нужно было знать, они уведомили письменно ближайшего комиссара полиции, и таким образом, вместе с убийцами были арестованы отрядом полисменов, которые отнюдь не подозревали, что имеют дело с настоящими агентами, то есть со своим начальством.
Эти два храбреца, получавшие по 2100 франков в год, преспокойно прожили более недели в самом центре преступного мира, не