на талию, принадлежала не Коррадо, а Этьену. В другой руке он держал блестящий новенький револьвер из партии британского оружия, спущенного в лес на парашюте. Встав позади девушки, Этьен поднял револьвер и взялся за рукоятку двумя ладонями так, что Анна оказалась в кольце его рук, а мушка револьвера – на линии ее взгляда.
– Я слышал, что ты первоклассный водитель, – шепнул Этьен ей на ухо. – А стрелять ты тоже умеешь?
От него пахло костром, табачным дымом и суррогатным кофе.
– Совсем не умею, – нервно рассмеялась Анна, чувствуя, как шею щекочет его горячее дыхание.
– Тогда позволь тебя научить.
* * *
– Кажется, у нас плохие новости. – Рене, стоя в залитом светом коридоре, держал в руках узкую полоску телеграммы от Жака Жожара.
– Что он пишет? – спросила Люси, пытаясь через плечо Рене разглядеть слова на невесомой бумажке.
– «Приходил Тишовиц из Ведомства охраны произведений искусства, – начал вслух читать Рене; лицо у него было бледное и осунувшееся. – Местные оккупационные власти получила право обыскивать любые музейные хранилища и вскрывать любые ящики с целью изъятия вещей – листовок, например, – предназначенных для участников Сопротивления. Немедленно всё вывозите».
– О боже! – воскликнула Люси и прикрыла рот рукой.
– Нужно выполнить его распоряжение, у нас нет выбора, – вздохнул Рене. – Плохо, если немцы найдут «Мону Лизу», но еще хуже, если они наткнутся на другие ящики, в которых лежат вовсе не экспонаты.
– Но у нас тут слишком много таких ящиков, – сказала Анна подумав об оружейном складе на чердаке. Теперь она хотя бы точно знала, где что находится – помнила инвентарные списки наизусть.
– Да, – кивнул Рене. – Поначалу это казалось отличной идеей – спрятать их среди ящиков с коллекцией Лувра, но теперь они под угрозой, даже в наших спальнях. Нужно вывезти оружие из замка как можно скорее. И я должен предупредить нашего… поставщика, чтобы он больше ничего не присылал до новых указаний.
– А откуда мы получаем все эти вещи? – спросила Анна, хотя не очень-то рассчитывала на ответ.
Рене поколебался, но все-таки сказал:
– У меня есть свой человек в Лувре. Он отвечает за охрану музея.
– Неужели это месье Дюпон?! – ахнула Анна.
Рене вскинул брови:
– Вы что, знакомы?
Анна схватила его за рукав:
– Вы можете связаться с ним? Только он знает, где мой брат!
Рене мрачно кивнул:
– Я могу передать Дюпону сообщение. Но в данный момент наша первостепенная задача – найти новые хранилища для самых ценных произведений искусства, прежде всего для «Джоконды».
Девушка посмотрела в окно на лужайку, покрытую переливающимся в солнечных лучах инеем:
– Кажется, сегодня подходящий денек для велосипедной прогулки.
* * *
Анна, оседлав велосипед, неслась по тропинке. Спина взмокла, несмотря на ледяной ветер. Сегодня ей нужно было совершить как минимум три поездки в лагерь маки и обратно, чтобы переправить листовки и деньги для партизан. В голове лихорадочно крутились мысли о месье Дюпоне, который, как неожиданно выяснилось, был связан с отрядами бойцов Сопротивления.
– Плохие новости, – сообщила Анна, увидев шагающего к ней от костра Этьена.
Он взял у нее рюкзак, и они вместе направились к хижине, сооруженной обитателями лагеря из тонких стволов и веток. Анна подкатила к ней велосипед и прислонила к стене.
– Пришла весточка из Парижа. Немцы получили доступ к музейным хранилищам. Теперь они могут устраивать обыски в любое время. Даже открывать наши ящики с экспонатами.
Этьен присвистнул:
– И забирать себе картины?
– Да, но будет еще хуже, если они найдут другие вещи. Нам нужно срочно все перевезти в лес.
Только сейчас Анна обратила внимание, что площадка вокруг костра, где всегда собирались макизары, сейчас пуста.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Сегодня ты у нас не единственный нежданный гость, – улыбнулся Этьен. – Идем, я покажу.
Анна последовала за ним через неширокую полосу деревьев на другую поляну. Этьен подтолкнул ее к деревянному столу, вокруг которого собрались макизары, и сразу зазвучали со всех сторон радостные приветствия. С дальнего конца длинного стола на нее с любопытством смотрели два незнакомых парня, сидевшие с чашками кофе в руках.
– Знакомься, это Джон и Патрик, – сказала Амели. – Они англичане. Свалились нам на голову сегодня утром.
За столом дружно захохотали.
– То есть плавно спланировали на парашютах, – улыбнулась Амели.
Англичане были в защитных комбинезонах и в шлемах с камуфляжными ветками и листьями.
– Bonjours…[69] – сказала Анна.
– Hello![70] – отозвались они.
– А это Анна, – представила ее Амели. – Мы вам про нее уже успели рассказать.
– Знаменитая леди на велосипеде! – обрадовался тот, которого звали Джон. – Ника Самофракийская, Крылатая Победа! Я прав?
Анна смущенно молчала.
– Мы о вас наслышаны, – продолжал он. – Знаем, как вы увозили «Мону Лизу» из Парижа в тот день, когда его бомбили немцы, и как вы нарочно устроили беспорядок в инвентарных списках в Шамборе, и как теперь переправляете оружие партизанам…
У Анны вспыхнули румянцем щеки.
– На самом деле это только звучит так героически… – проговорила она.
– Не скромничайте! – засмеялся кто-то из макизаров за столом. – Все маки2 вами гордятся. О вас уже даже Шопен теперь знает.
Анна отыскала взглядом Этьена – он стоял у другого края стола. Словно почувствовав ее взгляд, молодой человек посмотрел на нее поверх сложенной чашечкой ладони – прикуривал папиросу, закрывая от ветра огонек спички, – и тепло, дружески улыбнулся.
Анна, переведя дыхание, вновь обратилась к англичанам:
– Вы привезли оружие и боеприпасы?
– Да, мэм, – отозвался тот, что помоложе, по имени Патрик. – Наша задача – усилить сопротивление в этом регионе Франции насколько возможно.
– Хорошо, – сказала Анна. – Вы нам очень нужны.
* * *
Анна старалась унять дрожь в руках, пока юный немецкий солдат поверх ее плеча таращился в аккуратно перепечатанные инвентарные списки, которые она держала. Он стоял так близко, что девушка чувствовала неприятный душок сырости от его грязного кителя и запах немытых волос. Глаза солдата, черные и холодные, как у змеи, скользили взглядом по именам художников, названиям картин, размерам холстов и инвентарным номерам. На вид ему было не больше семнадцати.
Немцы помешаны на канцелярских бумажках, думала Анна. Казалось, единственное, что помогает им сосредоточиться и хоть как-то соображать, не скатываясь в хаос, – это чернильная печать со свастикой на официальном документе, торопливый росчерк старшего офицера или бесконечный перечень произведений искусства в инвентарной книге музея.
Командир что-то сказал юнцу по-немецки, и тот шагнул к ряду ящиков, выставленных Анной и Люси для проверки.
Анна надеялась, что мальчишка со змеиными глазами не заметит, как у нее трясутся руки, пока она будет переворачивать страницы описи. Но