все взоры были обращены на Пьера, который открывал крышку первого ящика, поддев ее ломиком. Рене нервно поглядывал, как охранник сражается с застрявшими в дереве гвоздями. У директора временного хранилища за спиной собрались остальные музейные работники в выжидательном молчании. За ними выстроились еще два десятка немецких солдат. Несмотря на такое количество людей, в большом зале Монталя царила напряженная тишина, которую нарушало только громкое тиканье старинных часов в вестибюле.
Анна в очередной раз восхитилась дипломатическим талантом месье Жожара. Каким-то непостижимым образом директору Лувра, находящемуся в Париже, который казался сейчас таким далеким, удалось одержать над оккупантами маленькую, но важную победу: во-первых, немецким солдатам было приказано предварительно известить музейный персонал о том, когда они явятся с обыском, а во-вторых, при обыске должны были присутствовать кураторы, чтобы помочь в обращении с хрупкими предметами искусства. И пока что немцы следовали новым правилам, но вместе с тем было видно, что они уже начинают терять терпение.
Командир группы, явившейся с инспекцией, переходил вслед за Пьером и Рене от ящика к ящику. Каждый раз он закидывал автоматическую винтовку за спину и, наклонившись, осматривал содержимое деревянной тары. На бесценные полотна и предметы искусства, которые Пьер, Рене и другие сотрудники Лувра доставали, он почти не обращал внимания, зато тщательно прощупывал упаковочную бумагу на дне ящиков – судя по всему, искал оружие. И с каждым ящиком, в котором не оказывалось ничего, кроме картин, статуэток и прочих артефактов, его раздражение росло.
Анна зачитывала вслух перечень содержимого каждого ящика по инвентарной книге, и всякий раз оно в точности совпадало по всем пунктам. Немцы проявляли все большее недовольство. Мало-помалу становилось ясно, что произведения искусства их офицера и вовсе не интересуют – он пришел сюда с другой целью.
В конце концов терпение командира лопнуло.
– Наверх! – рявкнул он.
Анна переглянулась с Рене и на мгновение увидела в его глазах откровенный страх. Но он тотчас взял себя в руки.
– Прошу сюда, – сухо проговорил Рене и, кашлянув, начал первым подниматься по центральной лестнице.
Солдаты и кураторы всей толпой последовали за ним.
Черноглазый немецкий мальчишка наконец-то отошел от Анны и тоже зашагал вверх по ступенькам. Анна затылком чувствовала взгляды других солдат, поднимаясь на свой этаж. Она шла медленно, отсчитывая про себя секунды, холодея от ужаса при мысли, что будет, если нацисты найдут их тайник с «Джокондой» за стенной панелью в комнате Рене.
Офицер, грубо оттолкнув Анну, первым подошел к ее комнате, когда все поднялись на лестничную площадку верхнего этажа. Он рявкнул что-то по-немецки, и девушка вздрогнула.
Черноглазый мальчишка приступил к действиям. Он ногой распахнул дверь и принялся методично громить ее спальню. Анна затаила дыхание. На стене висел пейзаж, который она недавно сама набросала акварелью. Солдаты сняли его с гвоздя, разломали раму, выкинули лист бумаги, проверили, нет ли чего за ним. Другие сдернули с кровати постельное белье, побросали все на пол. Они выдвигали ящики шкафа один за другим, вышвыривали оттуда одежду, сорвали занавески… Анна пыталась сдержать обжигающие слезы.
Последовала новая серия резких команд на немецком. Анна ничего не поняла из этих слов, но смысл приказа быстро прояснился, потому что солдаты развернулись, ринулись в коридор и принялись обыскивать все комнаты подряд на верхнем этаже.
– Где ваша спальня? – обратился командир группы к Рене по-французски.
Анна видела, как у директора хранилища дернулся уголок рта, но он молча отвел немцев к своей двери и отпер замок.
– Мне нечего скрывать, господа, – сухо проговорил Рене.
Разумеется, это была ложь. Анна на несколько секунд перестала дышать.
Пока солдаты вереницей входили в комнату, сердце девушки колотилось так отчаянно, что казалось, вот-вот сломает ребра. При этом нужно было сохранять невозмутимое выражение лица, глядя, как солдаты выдергивают ящики из шкафа и с грохотом швыряют их на пол.
Двое солдат подняли кровать, и сердце у Анны пропустило удар. Она замерла, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть, обратилась в мраморную статую Ники Самофракийской, пока они отодвигали кровать от стены. Один из них сдернул с кровати постельное белье и матрас, другой начал простукивать ногами деревянный пол в поисках пустот, указывающих на тайник. Рене тоже перестал дышать. «Мона Лиза» лежала в нише за съемной стенной панелью прямо у плеча немецкого солдата. И когда уже казалось, что пыл нацистов иссяк и они решили закончить обыск, офицер провел пальцами по стене.
У Анны потемнело в глазах. Этот нацист был так близко к тайнику… Она попробовала вздохнуть, не смогла и подумала, что это к лучшему, потому что иначе из сведенной судорогой гортани вырвался бы всхлип. Офицер тем временем прошелся вдоль стены, внимательно разглядывая панели. И вернулся обратно. В его глазах бушевало бешенство. Он прошипел несколько слов на немецком, и солдаты всей толпой устремились к лестнице.
Как только их шаги отзвучали на ступеньках внизу и весь отряд покинул замок, у Анны подогнулись колени. Она тяжело осела на пол, закрыв лицо руками. Рене, пошатываясь, добрел до стены, привалился спиной к съемной панели и остался так стоять, тяжело дыша. В темной нише за этой панелью лежал, целый и невредимый, ящик с тремя красными кружочками на боку, пока что не доставшийся немцам.
* * *
Грянул выстрел, и приклад винтовки тяжело ударил Анне в плечо. В холодном зимнем воздухе поплыл завиток порохового дыма из ствола. Мишень, нарисованная на коре дерева, осталась незадетой, но Анна почувствовала себя гораздо лучше. Словно каждая пуля, вылетавшая в цель, забирала с собой немного ее тревоги и напряжения.
Этьен, стоявший сзади, положил руки ей на плечи и заставил немного переместиться.
– Целься чуть правее, – сказал он.
Анна снова подняла британскую винтовку и прижала приклад к щеке, глядя вдоль длинного, поблескивающего на солнце ствола. Переместив прицел правее, она на секунду закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Когда воздух наполнил легкие, девушка открыла глаза и потянула указательным пальцем спусковой крючок. Снова раздался выстрел, за которым последовала ощутимая отдача в плечо. На этот раз она услышала треск дерева – пуля вошла точно в центр мишени.
Анна, опустив винтовку, увидела перед собой широкую мальчишескую улыбку и ямочки на щеках Этьена.
– Вот теперь мало кому захочется оказаться у тебя на пути, chérie!
У Анны по спине от этих слов пробежал холодок. Этьен сложил ладони чашечкой, прикуривая на ветру от спички, и снова ей улыбнулся.
Она покачала головой:
– Я представила себе вместо мишени лицо того немца, который обыскивал мою комнату. По сравнению со всем,