Глава 36. Пора!
— Лола! — Айк быстро вошел в прачечную и плотно затворил за собой дверь.
— Что случилось? — я закрыла дверцу стиральной машины. Потыкала кнопками в нужном режиме.
— Баграмян приехал. Спрашивает тебя в караоке. Что сказать?
Я опустилась на гору грязного белья. Айк смотрел на меня черными глазами. Спокойно ждал ответ.
— Он убьет меня. Он псих. Он уже пытался. Теперь точно убьет. Что делать? — меня затрясло.
— Ладно. Я сейчас выгоню машину на соседнюю улицу. Спрячу тебя у ребят…
— Нет, — я перебила его. Успокоилась внезапно. Это знак. Это точно метка судьбы, — я сейчас быстро соберу вещи. Выгоняй машину. Я уезжаю.
— Но…
— Он никогда не угомонится, пока не поймет, что меня нигде нет. Так будет лучше, дорогой. Поверь.
Айк смотрел внимательно. Он понял меня. Кивнул.
— Пепу забери с улицы, ¬ попросила я.
Мой друг кивнул понятливо снова. Не удивился.
Рейс в Северную Столицу уже отправился в холодную даль. До ближайшего еще шесть долгих опасных часов.
— Лети через Южную, — предложил Айк.
Я согласилась. Не удирать же с перепугу в Тюмень. По слухам, там уже минус двадцать.
Кирюша тихонько сидел на бесформенном бауле, куда я впопыхах покидала все, что попалось мне под руку. Светил полосатыми носочками в старых сандалетах и следами детсадовских трудов на майке и штанах. Прижимал молчащую собаку к груди. Выражение лиц у моих любимых было одинаковое абсолютно. Испуганно-любопытное.
— Жесть. Остался только бизнес-класс. У меня нет с собой столько денег, — Айк расстроенно присел рядом с Киром на корточки. Погладил Пепу по бархатной спинке носа. — Че делать?
— Ничего. У меня есть деньги, — я улыбнулась в грустное лицо парня. Взяла свой старый рюкзак и пошла к кассе.
Бывают точки в жизни, когда ты остро ощущаешь: вот он, твой шаг дальше. Когда такое случается впервые, то доходит только потом. Перемотка событий назад. Копание судорожное в памяти и поиск, когда, где, с кем сделала поворот или ошибку. Почему все только так и никак иначе. У меня хватало мастер-классов от затейницы Судьбы. Я уже давно не промахиваюсь. Вот граница между моим сегодня и завтра. Ее можно даже потрогать рукой. Вдохнуть запах. Ощутить время года. Увидеть, что и как совершают люди и предметы кругом. Ничего страшного. Жизнь разом внутри и снаружи. Интересно разглядеть, как следует. Лучше всего для таких вещей подходят аэропорты. Символично и осязаемо-коротко. Посадка, взлет и судьба разделилась на до и после.
Я расстегнула потайную молнию в рюкзаке, вытащила карту. Расплатилась за билеты. Сообщение о движении средств улетело их владельцу. Больше года я не прикасалась к этим деньгам.
— Наша авиакомпания предоставит вам бокс для собаки, — мило улыбнулся мне дежурный, — какой вес?
— Три килограмма. Мой ребенок не расстанется с ней. Вы же не хотите его расстроить? — холодно-небрежно бросила я мимо его приятной улыбки. Вспомнила, как умела так когда-то.
— Что вы! Конечно нет. А собачка ваша не кусается? — служащий профессионально оценивал мой откровенно дешевый наряд и тиффани на безымянном пальце.
— Вы с ума сошли, голубчик!
Серьезные, прилично одетые люди шли на посадку. Глядели с интересом на нашу странноватую компанию. Шлепки, джинсы, старые майки. Словно мы на минутку выбежали из дома за хлебом или сигаретами. Только красавица Пепа щеголяла красивым поводком с золочеными бляхами. Кирюша выпросил его у Кристины в далеком теперь августе. В первый раз пригодился. Это точно был добрый знак.
— Не поминай лихом, дорогой, — я обняла Айка, — я позвоню, когда устроюсь. Прости, если что не так. Спасибо тебе за все.
— Да нормально все будет, сестренка, — он погладил меня по щеке, стирая вечную воду. — Давид никогда мне не простит.
— Почему?
— Я же провожаю тебя один. И вообще. Хорошо, что ты уезжаешь.
— Почему?
— Да Гарик по тебе с ума сходит, бедолага. Теперь отстрадает и все. Приедешь летом? — он с удовольствием обнимал меня в ярком свете терминала.
— Ой! Я забыла. Цыган Миша велел тебе зайти на разговор. Хочет чего-то, — я чуть отстранилась. Кирюша влез между нами, держал собаку плотно на груди.
— Ясно, чего он хочет. Долю тетки Медеи купить. Это дело. Лучше, чем сука Овик. Все-таки цыган нам родня. Натаха всегда врала, что он Кирке дед. Мельхиседек никогда не отказывался.
— Господи! Как его зовут? — я обомлела.
— Мельхиседек, по-настоящему. А по жизни, кто как нарекает. Ты привези пацана летом! Обязательно! Приезжай! Ваша комната за вами всегда…
— Девушка, посадка заканчивается, — деликатно кашлянул все тот же парень в синей форме. Улыбался нашему затянувшемуся прощанию.
Мы прижались в последнем объятьи сердец все четверо. Пора.
Меня здорово укачало в самолете. Девушка стюардесса замучалась таскать мне воду и водить в туалет. На посадке ледяная гроза болтала лайнер, как старую тряпку, плюя на повышенный комфорт. Бизнес-класс блевал не хуже остальных пассажиров. Только Кир и Пепка спали сном праведников. С ними бортпроводнице повезло.
Устроив свою малышню под присмотр дежурной по транзиту, я вышла на открытый воздух. Мечтала раздышаться и сделать хотя бы одну затяжку. Хотя бы просто понюхать сигаретный дым.
Он вышел на меня из-за мусорных баков на краю площадки для курения. Медленно и осторожно. Тихо шевельнул прижатым к ноге хвостом. Сделал шаг и ткнулся в колени черной башкой. Вонючий, грязный, худой. Господи! Не может быть.
— Билл! — я присела на корточки. Обняла за мощную когда-то шею. Позвонки на ней торчали, как кнопки аккордеона. Пес положил мне голову на плечо и вздохнул.
— Билка, как же ты здесь оказался? Бедный мой, — я гладила заросшую, всклокоченную морду. В душе саднило тяжелое чувство, будто он ждал меня здесь с самой весны. А я все не шла, — бедный ты мой пес.
Я поняла, что никуда сегодня не лечу.
— Девушка, вы его не бойтесь! — услышала я сзади. — Черныш не кусается.
Пожилая женщина в серо-оранжевой форме техперсонала подняла крышку бака и кинула туда два черных мешка. Мусор.
— Я его не боюсь. Это моя собака, — призналась я открыто в доброе лицо уборщицы.
— Да ты что! Эх ты! Где же ты была? — тетка изумленно подперла рукой в желтой перчатке правый бок.
— Не здесь, — я опять призналась.
— А мы думали, что его кто-то бросил. Сел в самолет и в Эмираты укатил, — женщина сняла желтые перчатки и вытащила сигареты.
— Давно он тут? — Билл не отлипал от моего бедра ни на секунду. Я не убирала ладони с его головы. Моя собака и теткин табак воняли ужасно. Красота!
— Не помню. Собакам ведь здесь запрещено, охранники гоняют всю живность постоянно. Черныш то приходил, то пропадал где-то, — рассказывала женщина.
— Его зовут Билл, — я нюхала дым чужой сигареты с удовольствием. — Он ризеншнауцер.
— Моя напарница Тамарка, она собачница, так и говорила, что наш Черныш очень породистый. Бросила курить? — понимающе кивнула тетка.
Я кивнула в ответ.
— Че с собакой делать будешь? — она разглядывала меня с острым любопытством.
— Домой заберу. Вот только в порядок приведу. Надо его вымыть, вычесать, подстричь, купить поводок, намордник, бокс. Улечу следующим рейсом…
— Слушай! У меня смена скоро кончается. Давай я тебя до города подброшу, все равно никакое такси не возьмет тебя с Чернышом. Не надо денег! Мы только к подруге моей заскочим на секунду. Я должна тебя Томке показать, вот она обрадуется! Она так ругалась всегда, когда Черныш возвращался на нашу помойку. Нет, орала, у людей ни сердца, ни совести! А вот есть! Бывает и в жизни счастливый конец у истории! Надежда, — она протянула мне решительно руку.
— Что? — я не поняла.
— Меня зовут Надежда. Тетя Надя для хороших людей, — она крепко пожала мою ладонь.