Я даже не сразу поняла, что они уехали.
Только что воздух в доме вибрировал на низких частотах мужских голосов. Обнимал густым ароматом мужского живого присутствия. Вдруг. Щелчок английского замка и тишина. Села на банкетку у выхода. Поцелуй Андрея еще жил на моих губах. Сладким шампанским и быстрым горячим языком. «Жди меня», сказал он и ушел.
— Нет! Я не буду ждать! Я не хочу-у, — заревела я в голос. — я ненавижу ждать! Я не хочу-у!
— Не хочешь, не жди, только не плачь, — Мишка сел рядом на узкий диванчик. Обнял меня за плечи. Раскачивался в такт моим соплям. — Пошли лучше торт поедим. Там Кирюшка с Пепкой уснули на полу под елкой. Билл лег поперек коридора и ворчит. Надо бы уделить ему пару слов.
Уговорил, успокоил. Увел на кухню. Сделал горячий сладкий чай моей разболевшейся от рыданий голове. Унес Кира в детскую. Рыжую таксу сунул ребенку под бочок. Черный ризен гремел миской, доедая корм, у моих ног.
Я шумно хлебала чай и объедала с краю большущий торт прямо пальцами. Глядела, как мой друг надевает пальто, чтобы вывести на прогулку моих собак.
— Миша, я согласна, — заявила я громко.
— С чем? — он обернулся удивленно. Билл уже всунул голову в ошейник. Пепа нетерпеливо приплясывала радом.
— Я согласна выйти за тебя замуж, — гордо провозгласила я.
Гринберг подошел ко мне. Наклонился к уху:
— Нет. Теперь не согласен я. Во-первых, не думаю, что рога мне к лицу. Не хочу каждый раз, когда Гуров появится в нашем доме, слушать ваш диван до рассвета. Ибо! Никакие брачные клятвы и противотанковые ежи вас не остановят. Я видел это собственными глазами. Во-вторых, твой Гуров не станет этого терпеть. Застрелит меня, как нефиг делать, из табельного оружия. Поэтому! Возьми себя в руки, дорогая, не дури и дождись. Будь умницей, — он легко поцеловал меня в лоб.
— Да я!.. — начала я возмущенно.
— Все! Закрыли тему. До нашего Нового года осталось тридцать минут. Я выгуляю собак, и мы съедим что-нибудь за всеобщее счастье, — Мишка погладил меня по голове и ушел.
Я подобрала с пола свои никак неуместные туфли и побрела к себе. Мелькание елочных огоньков из дверей столовой даже как-то удивило. Казалось, Новый год по Красноярскому стилю случился не со мной и давным-давно. Я судорожно втянула воздух в легкие. Гадкие слезы бродили кругами, не отступали. Хотелось что-нибудь разбить. Я всерьез решила проститься с миленькой салатницей.
Острая короткая точка дверного звонка. Мишка что-то забыл? У него есть ключ. Да и не заперто там.
Андрей вошел. Синяя форма. Снег тает на плечах и шапке.
— Привет, любовь моя! — сказал.
Спасибо тебе, господи, что ты сотворил чудо по имени Андрей! Сыта была им под завязку. Могла бы мурлыкать и тереться о косяк двери, как кошка, если бы умела. Все-таки он чемпион, не зря его так женщины обожают. Бог секса.
Я сидела на краешке старого матраса и любовалась. Мужчина спал на животе. Зарыл лицо между подушками. Раскинул руки, словно в море синем плыл. Все пространство собой прекрасным занял. Сильное тело на фоне зимней белизны хлопка простыней. Какие плечи, спина! А задница! Вот кстати. Весь загорелый, без просвета от трусов. Солярий? Остров Тимбухту? Он был один с середины августа? Этот конь-огонь? Да ладно!
— Люблю, — я благодарно поцеловала его в предплечье. В синий морской рисунок. Он сгреб меня коротким, совсем не сонным движением и положил рядом.
— Повтори.
— Люблю. Я всю ночь тебе это повторяла, — засмеялась я, пряча лицо от его щетины на подбородке.
— Ты меня ревнуешь, любовь моя, я это чувствую, — сказал Андрей сердито, — не смей! Я никогда тебя не обманывал. Я ненавижу врать. Я люблю тебя.
— Спи, — я погладила его губы. Он уснул мгновенно. Как умеют это дети и очень уставшие люди. Укрыла одеялом и вышла в сумрак коридора.
Заглянула в комнату Кирюши. Тихое сопение. Сопли снова подцепил в детском саду. Пепа спрыгнула с его кровати и увязалась за мной.
Открыла дверь в кабинет Гринберга. Там было тихо и бело. Снежная безупречная зима обесцветила собой все лишнее. Миша спал на коротком историческом диване, свесив левую руку к полу. Я поправила аккуратно ее на грудь владельца. Он сонно взглянул.
— Тсс, — шепнула я одновременно Мишке и Билке, процокавшему когтями в нишу эркера следом за мной. Мужчина повернулся на бок. Собака застыла преданно у ног. Просочилась такса в незакрытую дверь.
Я села за академический рабочий стол. Вытащила макбук из нижнего ящика. Он слегка запылился, дожидаясь меня два года, без малого.
Первое число. Праздник перемены дат перебросил время из вчерашней жизни в новую. Я погладила Билла по черному затылку. Он лег большим черным телом, опустив бородатую морду на мои ступни в толстых белых носках. Стережет. Подсадила беспокойную Пепу в кресло к себе за спину. Та покрутилась в тесном пространстве и угомонилась. Прижалась доверчиво к моей пояснице в пуховом урюпинском платке. Живое тепло. Шух. Едва ощутимо махнула хвостиком моя драгоценная рыбка. Не спит. Я открыла крышку компа. Задумалась на секунду. Взглянула на часы в углу дисплея. Шесть утра. Есть еще два часа в запасе тишины, пока не проснутся мои мальчики. Набрала скоро пальцами по гладким отзывчивым кнопкам:
«С утра шел снег.»
Эпилог. Можно не читать
Через три года Андрей погиб. Спасал чужих детей в далекой, жаркой и чужой стране, что-то там пошло не так и взорвалось. Его вдова не прыгнула с балкона головою вниз. Даже не пыталась. Она вообще не подходила к окнам. Она родила девочку через три месяца. Зеленоглазую и здоровенькую. А через положенное время вышла замуж за Гринберга. Генерал Гуров — частый гость в теплом доме этой милой четы. Они каждый раз уговаривают его остаться и пожить с ними подольше, ведь все его так обожают. Старший Гуров соглашается. Его комната ждет его здесь всегда. Заезжает на огонек дедушка Олег. Заморских подарков всегда тащит целый воз. Гостит и смотрит на внуков с удовольствием. Бывают у Гринбергов европейские светила Бригитта и Егор. То порознь, то одновременно. Всем хватает места за дружеским столом. А для припозднившегося или сильно уставшего гостя всегда найдется удобный диван, зубная щетка и полотенце. Кирилл, общаясь с Георгием Аркадьевичем, стал задумываться о врачебной профессии. Егор, так пока и не нашедший свободной минутки, чтобы жениться и завести детей, дружит с парнем искренне и крепко.
А Кир мечтает о том, что наступит лето. Подрастет малышка Анютка. Братан Ванька перестанет все крушить, как Халк, и будет спокойно сидеть в автокресле и даже спать в нем. Тогда они сядут все вместе в мамину машину и поедут на Побережье. Может быть, мама даст ему порулить. Так, немного. Кто-то ведь должен быть на подхвате, если что. На Гринберга в этом смысле надежды нет. Планетарные физики не рулят. Не отвлекаются на ерунду. На Побережье встретят их семью старые друзья. Как это будет здорово! Но первым делом он возьмет за руку свою маму и отведет к деду Мишке. А вдруг волшебник Мельхиседек научит ее смеяться заново? Ну хоть чуть-чуть отыщет радость в ее выцветших глазах. Уговорит замершее сердце жить дальше.
Андрею посвящается эта книга.
КОНЕЦ.