испытала грандиозное сексуальное блаженство. Но в обоих случаях любовная связь в конечном счете стала причиной большого несчастья.
Накануне Нового года был мой день рождения — двадцать три года. Чарли был на двенадцать лет старше, однако разницу в возрасте мы вовсе не ощущали. Я часто чувствовала себя куда старше него, что вполне можно было решить, будто все наоборот: ему — двадцать три, а мне — тридцать пять… Мы оба были до такой степени переутомлены из-за работы, что даже не собирались куда-нибудь пойти и отметить это событие. В то время Чарли снимал дом на Бичвуд-драйв в Аргайле.
Это безвкусное строение в мавританском стиле словно собрали из не подходивших друг к другу деталей, что оказались сваленными на заднем дворе[180]. У Чарли были чудесные слуги — японцы, и он пригласил меня к себе домой на тихий, несуетный ужин. Я понимала, что на этот раз мне понадобится принять какое-то решение.
Чарли очень нервничал во время трапезы, и, как только мы отправились в гостиную, он принялся метаться туда-сюда, демонстрируя мне новые, недавно приобретенные произведения искусства, показывая любимые книги и сценарии, над которыми работал. Его бестолковое дерганое мельтешение до того действовало мне на нервы, что я попросила его в конце концов сесть где-нибудь и посидеть спокойно. Чарли был блистательным музыкантом, он тут же сел за фортепиано, чтобы сыграть одно из своих сочинений. Но не прошло и пяти минут, как он, снова вскочив с места, схватил скрипку и принялся играть на ней… Пока он играл, я, внимательно приглядевшись, заметила, что он держит смычок в левой руке.
— Никогда в жизни не видела скрипача-левшу. Это так смешно!
Он тут же отшвырнул скрипку и с огромным негодованием произнес:
Пола Негри и Чарли Чаплин, 1920-е годы
— Я вовсе не для того играл, чтобы насмешить тебя.
Но тут же, продемонстрировав удивительную способность справляться со своим нравом, повеселел, принялся танцевать, держа в руках ведерко с бутылкой шампанского, и при этом распевал:
— Пустяки! Все забудь! Это твой день рождения. О, выпьем вина, дорогая, и будем вовсю пировать!
Чарли наполнил два бокала, продолжая напевать все, что пришло в голову. Потом направился в мою сторону, пародийно изображая походку закоренелого обольстителя, и я воочию убедилась, что Чаплин — один из тех, кого в театре называют «прирожденным актером». Неважно, какова ситуация, неважно, серьезный или романтический настал момент, он всегда оставался гениальным комиком.
Но вдруг кругом зазвонили колокола, повсюду загудели сирены, и все нежные слова, которые он начал было говорить мне, пропали в общем шуме, какой устраивают в момент наступления Нового года. Чарли предстал передо мною будто в немом фильме… В общем, даже наступивший Новый год помешал его намерениям, ведь его страстное объяснение превратилось в смешное и глупое зрелище с размахиванием руками и закатыванием глаз… Я подняла свой бокал и тихо произнесла: «С Новым годом, Чарли!» Мы чокнулись, выпили вино. Он подошел ко мне совсем близко, принял бокал у меня из рук и прошептал: «Пусть он будет самым счастливым в моей жизни… любовь моя…»
Наши отношения развивались очень хорошо. Чарли был таким нежным и любящим, что я даже стала с оптимизмом подумывать о том, какова могла бы быть, пожалуй, наша совместная жизнь. Он недавно купил участок неподалеку от «Пикфэр» и собирался построить там дом для нас. Это было очень хорошим предзнаменованием. Мэри с Дугласом считались идеальными голливудскими супругами, и я решила, что мы с Чарли могли бы поучиться у них. Мысль, конечно, дурацкая, поскольку я не учитывала существенной разницы между нашими характерами. Они-то оба, и Мэри, и Дуглас, отличались сдержанностью, спокойным характером, причем вели себя друг с другом столь же вежливо, как и со всеми остальными. А у нас с Чарли из-за большой эмоциональности, с нашим темпераментом легко вспыхивали яростные стычки, которые заканчивались не менее бурными примирениями. Если бы наше супружество и могло оказаться успешным, то только на фоне столь индивидуальных особенностей.
Мы завершили съемки «Белла Донны» к концу января. Я была совершенно измучена и очень нуждалась в отдыхе. Чарли также смог на время оторваться от своей работы над «Парижанкой». Он столько раз восторженно отзывался о клубе Pebble Beach в Дель-Монте, что мы решили отправиться туда вместе, ничего не сказав об этом никому из друзей. Это давало нам возможность побыть наедине друг с другом, вдали от напряженной работы в Голливуде и от хищников-газетчиков, которые присвоили себе право совать нос не в свои дела, следить за каждым нашим шагом… При поездке на север от Лос-Анджелеса, по шоссе вдоль побережья Калифорнии открываются самые прекрасные в мире виды. Дорога проходит между величественным простором океанских вод и вздымающимися к небу горами. Едва мы выехали за пределы города, как я начала приходить в себя, расслабилась и почувствовала еще бо́льшую нежность к Чарли. Восхитительный попутчик во время путешествия, он к тому же с удовольствием обращал мое внимание на самые красивые детали ландшафта, делясь своим воодушевлением, своим восторгом от вида этого прекрасного, гористого, девственного края.
Довольно скоро я заметила, что прямо за нашей машиной кто-то едет, причем всего в нескольких футах позади нас. Когда я сказала об этом Чарли, он довольно спокойно ответил:
— Ну да, вижу…
— Но почему? Кто это вообще?
Я вдруг запаниковала, так как наслышалась разных историй про бешеных головорезов, которые тогда попадались на калифорнийских дорогах, в глубинке…
Когда я сказала об этом Чарли, он расхохотался:
— Да что ты! Не бойся, это репортеры.
— А что им нужно?
— Дорогая моя, мы с тобой — общественное достояние, а они делают свою работу…
— Но мы поехали в отпуск, чтобы отдохнуть. Нельзя ли нам пожить своей частной жизнью? — спросила я.
— Это было бы против всех правил. А вот если эти стервецы вдруг перестанут за нами гоняться, тут уже нам надо будет сильно обеспокоиться. Это означало бы, что мы с тобой больше не интересны как источник новостей… и что мы вышли из моды…
— Да, но цель нашей поездки была в том, чтобы побыть вместе, — настаивала я, — а эти теперь всё испортят.
— Слушай, воспринимай их как счастливый талисман, и тогда почувствуешь благодарность, что они вообще есть.
— Тоже мне талисман!
Пола Негри и Конуэй Тирл в фильме «Белла Донна», 1923
Вновь вернулись мои опасения насчет «Белла Донны». Я понимала, что фильм не