благо в желающих увидеть свое имя напечатанным, даже самым мелким шрифтом, никогда недостатка не было. А теперь мне зарплату надо платить — и смотрят на меня так, словно я ее у них из кармана вынимаю.
— А может, тебе в другое издательство перейти? — попыталась я найти Соломоново решение.
В этот момент на веранду вернулась Марина. Я быстро глянула через окно — никого. Видно, началось уже морское сражение.
— Ты на что это Светку подбиваешь? — усмехнулась Марина, усаживаясь рядом с нами за стол.
— И ничего смешного! — обиделась Светка. — Если бы где вакансия открылась, я бы без раздумий перешла.
— А что такое? — Улыбку с лица Марины словно ветром сдуло.
— Да махинации у нас какие-то идут, — поморщилась Светка. — И, похоже, все о них знают — и молчат. Сейчас ведь каждый за работу двумя руками держится…
— Слушай… — Меня вдруг как будто озарило. — А может, ты вместо меня работать пойдешь? Но только где-то до августа подождать придется.
— А ты, что, не собираешься на работу возвращаться? — остро глянула на меня Марина.
— А я не знаю, будет ли куда, — деланно улыбнувшись, пожала я плечами. — Меня уже предупредили, что на мое место человека брать будут. А если тебя возьмут, — снова глянула я на Светку, — я точно буду знать, что никто мою работу не запорет.
— А потом что? — спросила Светка. — Потом мы с тобой в положении двух ворон над одним куском сыра окажемся?
— Ну, почему же? — удивилась я. — Мне шеф заранее сказал, что если новый человек с ним сработается, придется мне что-то другое искать.
— Интересно, — протянула Марина, — значит, ты должна вместо себя хорошего специалиста подыскать — при том, что назад тебя взять никто даже не обещает, так что ли?
— Да ничего я не должна! — возмутилась я. — У нас просто ребята хорошие, и Франсуа тоже — не хотелось бы, чтобы им кто-то работу развалил. Марина, ты же сама — начальник! Ты же лучше нас должна понимать, что на любом предприятии отношение к работникам, в первую очередь, служебное.
— Я, между прочим, хорошими сотрудниками не разбрасываюсь, — натянуто возразила мне Марина, — можешь у своего Анатолия спросить…
— Да я знаю, знаю! — уже искренне рассмеялась я, и вновь обратилась к Светке: — Ну, что, пойдешь? А там три года прожить еще нужно, тогда и подумаем, что делать…
— Нет, Татьяна, — решительно качнула головой Светка. — На твое место не пойду, да и торговля мне эта твоя не по душе. Буду пока у себя сидеть, а там глядишь — что-нибудь поприличнее появится… Ладно, давайте сладкое накрывать, — поднимаясь со стула, она повысила голос, — а то Сергей уже, наверное, по третьему разу все тарелки перетирает. Хоть бы постеснялся подслушивать!
Постесняются они, как же, подумала я, вспомнив, как у моего ангела немедленно обнаруживалось несметное количество дел в гостиной, как только я начинала говорить с кем-то из девчонок по телефону. Можно подумать, я ему хоть раз дала основания усомниться в искренности любого из моих слов! Я же не он, чтобы с Тошей в невидимости, да еще и мысленно перешептываться. И у него еще совести хватает жаловаться, что он мысли мои читать не умеет… Ой, пришел!
Как только на веранду вернулся мой ангел, у Марины окаменело лицо. Нет, она участвовала в общем разговоре и даже улыбалась иногда, но самыми уголками губ, которые — стоило ей глянуть на него — тут же плотно сжимались. Я опять занервничала — что он ей наговорил?
Этот вопрос вырвался из меня, как только мы отъехали от Светкиной дачи.
— Кому? — повернулся он ко мне, искусно изображая искреннее недоумение.
— Марине, — терпеливо объяснила я.
— Во-первых, я ей ничего не наговорил — она сама захотела отношения выяснить. Очень вовремя, — хмыкнул он. — Я, по-моему, обещал тебе первым ее не трогать.
Тут и я хмыкнула. Значит, если он орет на тебя в ответ на вопрос о его мнении — нечего ему это в вину ставить, сама напросилась?
— Я всего лишь объяснил ей, — продолжил он, — … опять… что до сих пор все ее добродетельные начинания заканчивались тем, что их кто-то другой до ума доводил. И попросил… вежливо… впредь избавить нас всех от дополнительной, отнюдь не прошеной нагрузки.
Что-то сомневаюсь я в этом «вежливо», ну, да ладно — если только этим обошлось…
— А также предупредил, — добавил он, как ни в чем ни бывало, — … заранее… что если нам еще раз придется за нее отдуваться, ей перед Стасом придется отчитываться.
— Да за что? — завопила я.
— За нарушение слова и манию величия, — резко ответил он. — У нее уже вообще тормоза отказывают — еще несколько таких актов благородной мести, и к ней действительно карателей пошлют. Официально.
— Да она ведь из самых лучших побуждений… — испугалась я.
— Да? — вскинул он бровь, как знак вопроса. — А не подскажешь, куда дорога добрыми намерениями вымощена? — Я не нашлась, что ответить. — Вот то-то и оно. — Он помолчал немного и сменил тему: — А что это Света такая расстроенная была? Из-за сына, что ли?
— Да не только, у нее на работе неприятности, — от растерянности выдала я Светку. — Какие-то темные делишки, а она с таким мириться просто не может. Я ей предложила к нам устроиться — Сан Саныч уже кого-то вместо нас с Галей подыскивает, хотелось бы, чтобы хороший человек пришел…
— Да? — Он глянул на меня с явным интересом.
— Да, — нетерпеливо кивнула я, — а Марина говорит, что нечего мне о делах фирмы больше, чем о своих, беспокоиться…
— Ну, в этом я с ней, пожалуй, согласен, — неохотно признался он, и вдруг резко выпрямился: — Вы, что, при Марине об этих неприятностях говорили?
— Естественно, — ответила я со всей надменностью, которую мне удалось впихнуть в эти четыре слога, — по работе Марина всегда дельный совет может дать. И руководитель она хороший, — добавила я с нажимом, — вот даже у тебя велела спросить, насколько хороший.
Вот так — пусть не забывает, что это она ему с работой помогла. Тогда-то он не возражал. И пусть поймет, наконец, что Марина умеет объективно к другим относиться, даже когда те на нее наорали… вежливо.
— Ну-ну, — неопределенно буркнул он. — Так что там у Светы случилось?
В пересказе Светкина история показалась мне еще более неприятной. Зря она отказалась пойти поработать к нам — вот что-что, а атмосфера у нас в коллективе всегда была здоровой…
И месяца не прошло, как я пожалела, что не постучала при этой мысли по дереву. Сан Саныч