позволено иметь семью. А если Ник сознательно пошёл на такой шаг, значит, он и не хотел никогда жениться. Не нужно ему это. Поэтому теперь я обречена просто быть рядом с ним, любить, и даже не помышлять ни о чем большем. Тогда сгоряча я легко и просто пообещала это себе, но не уверена, что справлюсь. Но ведь всегда можно отступить?
Сегодня должен вернуться Иван, надеюсь, что жить станет проще. Внимание Ника распределится между нами, да и острых моментов, когда мы со священником наедине, будет не так уж и много. Во всяком случае, я очень верю в это.
Мой последний рабочий день оказался неприлично долгим — в двенадцатом часу ночи я вышла с работы и спустилась в метро. От усталости глаза сами собой закрываются, ужасно хочется есть. Странно, но Ник не звонил и не спрашивал, когда я вернусь, а ведь он всегда так делает, когда я задерживаюсь.
Ночная улица встретила меня ледяным ветром и маленькими хрупкими снежинками, первыми в этом году. Я натянула шарф повыше, спрятала руки в карманы и быстрым шагом направилась к дому. Уже около подъезда подняла глаза к окнам — во всей квартире горит свет, странно. Лифт жалостливо скрипнул дверьми и привез меня на нужный этаж. Мне вдруг стало тревожно, чувствую, как сердце колотится. Но никак не могу понять — почему? Торопливо достаю ключи и открываю тяжелую дверь.
В коридоре тоже горит свет, в углу валяется рюкзак Ивана, на вешалке черная куртка Ника и зеленая — геодезиста, но обуви я не вижу. Вышли покурить? Зачем? Есть балкон, да и на кухне мощная вытяжка. И мы встретились бы у подъезда или в общем коридоре, если бы мужчины действительно выходили на пару минут. Я быстро разделась и скинула обувь, тишина пугает. На всякий случай держу в руках телефон, сама не знаю для чего. Но предчувствие крайне нехорошее.
— Ник? — слабо крикнула я, получив в ответ тишину.
Ноги сами понесли меня к ванной — дверь распахнута, свет и вентилятор включены. Если смотреть из коридора, то внутри всё хорошо, но стоило мне заглянуть внутрь, как к горлу подступила тошнота, всё тело моментально покрылось холодным потом, а ноги начали подкашиваться. На полу в углу и в самой ванне лежали какие-то тряпки, среди которых я различила футболку и свитер, пропитанные кровью. Красные пятна и подтеки были всюду — на белой эмали ванны, на стенах и даже на раковине. Откуда столько крови, что тут произошло? Я почувствовала, как начинаю паниковать. Внезапно мне стало дико страшно: непогашенный свет, брошенные вещи, звенящая тишина в квартире. Руки трясутся. Их бьет мелкая, отчаянная дрожь, поэтому я с трудом закрыла дверь в ванную и медленно двинулась в сторону комнат. Мне срочно нужно их проверить. Если кто-то напал на Ника и Ивана… Нет. Этого не могло случиться. Да и кровь тогда была бы везде, а не только в ванной. Я невольно опустила глаза на темный пол, — совершенно точно вижу на нём капли потемневшей свернувшейся крови. Страшно…
Комнаты оказались пусты, похоже, с самого утра никто в них не заходил. Что мне делать? Я ушла на кухню и остановилась у окна. Совершенно не понимаю, что происходит. С паникой никак не получается справиться, меня уже всю трясет, а перед глазами то и дело всплывают груды окровавленных тряпок. Чувствую едкую тошноту и головокружение, стол и стулья легко пляшут, стоит только посмотреть на них. Боюсь услышать любой звук, особенно — открывающуюся дверь или голоса. Еле набрала номер Ника, слышу долгие гудки в трубке, снова и снова. Я, наверное, позвонила ему раз десять, и всё впустую.
Ноги отказываются держать меня, поэтому тяжело опускаюсь на стул. Телефон лежит прямо передо мной, и я надеюсь, что Ник или ответит мне, или перезвонит. Надо бы вызвать полицию, но я боюсь. Не могу сообразить, что говорят в таких ситуациях и по какому номеру звонить. Господи, что же тут произошло? Мне нужно выпить хотя бы простой воды, чтобы перебить тошноту и начать соображать.
Я подхожу к посудному шкафу, который висит над раковиной, привычным движением достаю кружку, и тут мой взгляд падает в раковину — там лежит огромный окровавленный нож. Ник им разделывает мясо. И сейчас нож выглядит так, будто им освежевали целую тушу. От ужасной догадки меня сковал страх, кружка с грохотом выпала из рук. Не могу пошевелиться, из груди готов вырваться крик ужаса, но что-то мешает ему, мой голос пропал, исчез, растворился. Пячусь подальше от раковины, вдоль кухонного гарнитура, не знаю куда. Мне хочется спрятаться. Не видеть всего этого, забыть. Добираюсь до окна и опускаюсь под ним на пол. Так мне спокойнее — сидеть, собравшись в комочек.
У меня нет слез, нет ничего, кроме ледяной дрожи и мешанины из мыслей и догадок. Взглядом блуждаю по кухне, я боюсь найти что-то ещё и не могу остановиться. Только сейчас увидела, что пол на кухне тоже испачкан кровью. Вдоль правой стены стоит старый отреставрированный буфет с посудой и винным холодильником. А под ним, мне хорошо отсюда видно, у самой стены, лежит черный пистолет. Не могу оторвать взгляд от него. В районе сердца сильно кольнуло, я даже дернулась от неожиданности.
Звонит телефон, оставленный на столе. Может, это Ник? Нет, я не пойду никуда. Ни за что не встану с пола. Я боюсь, ужасно боюсь и ничего не понимаю. Телефон продолжает звонить раз за разом, а потом резко наступает тишина. Не знаю, долго я здесь сижу или нет, не знаю, когда мне перестали звонить.
Сквозь туман страха слышу, как открывается входная дверь. Кто-то бросил ключи на тумбочку в коридоре и спешно идёт сюда. Я узнаю шаги, но не готова поднять глаза на этого человека. Ник.
— Гата! — священник почти упал на колени передо мной. — Ты в порядке?
Я только помотала головой. Как я могу быть в порядке после того, что увидела? Как он вообще может вот так просто у меня что-то спрашивать?
— Ты испугалась, да? — Ник схватил меня за плечи и потянул к себе, я стала отчаянно сопротивляться.
— Отпусти! — прошипела я.
— Всё нормально, ничего страшного не произошло. Пойдем, тебе надо успокоиться.
— Не хочу никуда идти! Что тут случилось? — я вдруг потеряла способность говорить тихо, и перешла на крик. Не знаю, что уж там подумали соседи. — Почему в ванной кровь? Здесь нож и пистолет! Ник?!
— Не паникуй, пожалуйста, Гата. Послушай, —