class="p1">До дома мы шли под дождем, но это было даже весело: можно перескакивать через лужи, отбегать от края тротуара, чтобы не быть облитыми грязной водой от проезжающих мимо машин. Да и врываться в уютное тепло квартиры замерзшими и мокрыми всегда приятно. Оказывается, мы бродили по улице целых два часа! Но и мне, и священнику однозначно стало легче. Не знаю, как Ник, но я точно расслабилась и снова видела в нём просто друга, благо друзей-мужчин у меня всегда было много.
Мы включили какой-то старый фильм, совершенно не помню такого, выбирал Ник, уселись в его комнате на огромный диван и самозабвенно ели мороженое, запивая его кофе. Не помню, в какой момент я отключилась, но проснулась от того, что меня кто-то старательно укрывает колючим пледом.
— Эй, — я смахнула плед и постаралась сесть ровно.
— Спи, — с улыбкой тихо проговорил Ник.
— Куда спать, рано ещё! — я чуть размяла шею и потянулась.
— Ничего не рано, если ты устала, — священник продолжает с легкой полуулыбкой смотреть на меня.
— Давай-ка, лучше ещё кофе выпьем? А, может, и вина? Ты не пьешь, я знаю, но мне-то можно, — мне отчаянно хотелось продлить этот день.
— Никакого вина, а кофе сейчас будет, — он шутливо склонил голову в поклоне и не спеша отправился на кухню.
Я растянулась на диване. Интересно, сколько мне удалось проспать? Не успела я взять в руки телефон, как он зазвонил. Руководитель отдела. У меня упало сердце. Наверняка он ничего хорошего не скажет. Я сняла трубку и стала внимательно слушать. С каждым новым словом руководителя, во мне закипала обида, и горечь поднималась к горлу. Кадровые перестановки, угроза увольнения — а в причинах эфемерный и таинственный кризис. После короткого разговора, похожего больше на монолог, я ещё долго смотрела на экран мобильного и не могла сдержать эмоций. Вдох. Выдох. Медленно, спокойно. Я справлюсь. Пока ничего серьезного не случилось. У меня есть время подумать. В комнату зашёл Ник с двумя ароматными чашками кофе, поставил их на стол у дивана и сел рядом со мной.
— Что случилось? — священник взял из моих рук телефон и отложил в сторону.
— Кадровые перестановки, Ник. Ничего особенного. Просто, похоже, снова придется… — я еле выговаривала слова, к горлу неожиданно подступил ком, который мешал не только говорить, но и дышать. — Придется… Сменить работу.
— Ну… Это ведь не так страшно?
— В одиннадцатый раз? — я горько усмехнулась и почувствовала, как подступившие слезы ударили в нос, от чего я по-детски обиженно шмыгнула.
— Да хоть в тридцатый. Разве имеет значение количество работ? Ты не думала, что стоит немного отдохнуть? А потом уже искать дело по душе?
— Ник… — я тяжело вздохнула и закрыла руками лицо.
Мне стало вдруг тоскливо, холодно и одиноко. Каждая мышца в теле напряглась, как струна и ждала момента, чтобы выстрелить. Как объяснить, что я устала от поисков, что хочу просто быть здесь и сейчас той, кто я есть на самом деле. Даже если совершенно не понимаю этого. Из года в год я словно загнанная маленькая лошадка, как пони из детской песенки, бегаю по кругу. И я рада бы остановиться, пойти спокойно вдоль красивого парка, разглядывая мир, но не могу. Рядом со мной сидит священник, в которого я по уши влюбилась. И это новый круг спирали, и бежать мне вдоль него ещё очень и очень долго.
На моё колено опустилась теплая рука Ника, он явно хотел что-то сказать, мне кажется, я даже сквозь закрытые глаза увидела его сочувствующий взгляд, полный теплоты и внимания. Неужели он ничего не понимает? Я хотела отодвинуться от него, встать и уйти, потому что мысли разрывали мою голову, и нестерпимо хотелось выплеснуть всё наружу. Но единственное, что у меня получилось сделать, так это опустить голову ещё ниже и расплакаться. Я даже забыла про чувство стыда, про противную мне жалость к себе, которая в такие моменты вызывает слёзы.
Ник ничего не сказал, он просто молча гладил меня по голове, путаясь в растрепанных волосах. От него всё так же уютно пахло ладаном, сигаретами и кофейными зернами, и мне становилось ещё хуже. Я набралась смелости и хрипло прошептала, захлебываясь слезами:
— Зачем ты это делаешь?
— Просто хочу быть рядом, даже когда тебе тяжело. Особенно, когда тебе тяжело, — также тихо ответил Ник.
— Скажи, Ник, — я нервно схватила священника за руку и подняла на него заплаканные глаза. — Ты ведь тоже это чувствуешь, да? Твои глаза не могут врать.
Священник молча смотрел на меня, его взгляд то опускался, следуя за моими слезами, то снова возвращался к глазам. А я пыталась разглядеть хоть что-то в выражении его лица, прочитать там надежду, понимая, что её нет. Всё, что мы можем себе позволить, — это просто варить друг другу по утрам кофе, смотреть дурацкие фильмы, гулять под дождем и спорить о мороженом, изредка, словно украдкой, совершенно случайно касаясь друг друга, вдыхать такие знакомые ароматы, которые когда-нибудь станут совершенно родными и неотделимыми от наших образов. Ник крепче сжал мою ладонь, и тут я поняла… Мы можем позволить себе самое главное:
— Ник… — слова никак не хотели складываться из букв, на лице священника появился и тут же исчез легкий призрак улыбки.
— Я просто всегда буду рядом, — его голос звучал уверенно и спокойно. Как тогда, когда он сказал то самое «я провожу», с которого всё началось.
— И я, — мой голос показался чужим, тихим и печальным. И я всегда буду рядом, до тех пор, пока у меня хватит сил. И даже после.
Глава 6. Честность
После того вечера жизнь снова пошла своим чередом. Я стала подыскивать новую работу, потому что руководство дало понять, что будущего в этой компании у меня нет. Ну что ж, значит, снова всё придется начинать сначала. И как хорошо, что я живу у Ника, мне удалось прилично сэкономить на аренде, и теперь я могу оплатить свою комнату немного вперед. Но всё больше и чаще я думаю вовсе не о рабочих трудностях. Ник занимает все мои мысли, его веское обещание сделало только хуже. Если раньше я только лишь мечтала о взаимности и понимала, что её не будет, то теперь запуталась окончательно. Никита считает меня другом, это понятно. Но почудилось ли мне в его глазах другое, или нет? Его слова значили то же, что и мои? Но, в сущности, какая разница! Гата, он католический священник — им не