типичным подростком, худощавым и нескладным, правда, очень жилистым, и с первого взгляда становилось ясно, что лучше иметь его другом, чем врагом. Теперь он вытянулся, раздался в плечах, во взгляде его светилась такая решительность, что Виктор сразу догадался, о чём пойдёт речь.
Серёжа, в свою очередь, одобрил изменения, произошедшие за этот год с товарищем.
– Ух ты какой стал! – воскликнул он, пожимая Виктору руку и хлопая его по плечу. – Значит, правду мне моя разведка доложила: ты вернулся!
– Это тебе Володя сказал? – догадался Виктор, имея в виду своего соседа Лукьянченко. – То-то я дома его не застал, когда заходил! Видно, он как раз к тебе бегал.
– От тебя, Витя, ничего не утаишь, – улыбнулся Сергей, но тотчас посерьёзнел и, взяв Виктора за плечо, отвёл его на несколько шагов от двери и, понизив голос, спросил напрямик:
– Скажи честно, у тебя есть связь с партизанами?
Виктор внимательно посмотрел на Сергея. Пока он думал, как ответить на первый вопрос, прозвучал второй:
– А ты хотел бы действовать вместе с партизанами? – приблизив губы к уху Виктора, прошептал Сергей.
– Да, хотел бы, – отозвался Виктор тоже шёпотом.
– У меня, Витя, есть надёжные ребята, – признался тогда Тюленин. – Присоединяйся к нам!
Горячий шёпот, горячий блеск глаз… Горячая голова! Можно ли было ожидать от Серёжки Тюленина подобного? Да от кого же ещё и ожидать!
– Что за ребята? – спросил Виктор.
– Наши, шанхайские. Ну и не только…
– Значит, и Володя Лукьянченко тоже с вами! – понял Виктор.
– Говорю же, ничего от тебя не скроешь, Третьякевич! – усмехнулся Сергей. – Когда ты соседу своему задание дал нас разыскивать, он живо на наших ребят вышел. – Сергей покосился на приоткрытое окно хаты и предложил: – Пойдём прогуляемся немного.
Они брели по тихим безлюдным улочкам, окутанные теплом и сумерками, и Серёжа Тюленин рассказывал. В его приглушённом голосе отчетливо звучали гордость и сдерживаемая страсть:
– Мы, Витя, кое с кем из ребят ещё до оккупации уговорились: придут фрицы – мы им тут спокойного житья не дадим. И по степи оружие собирали, патроны, гранаты. У нас уже неплохой запас припрятан, и места мы знаем, где ещё найти можно. Продолжаем собирать потихоньку. Это добро пригодится. А про поджоги домов, где фрицы казармы себе устроили в первую ночь, слышал ведь? Так это мы с ребятами. И листовки по городу – тоже наших рук дело. Правда, маловато нас пока. Потому тебя к нам и зову. И ты не гляди, что ребята у нас совсем молодые! Они себя уже хорошо показали и ещё покажут!
– Не сомневаюсь. Если ты этих ребят набирал, то трусов среди них быть не может.
– У нас даже девчонки знаешь какие смелые! – гордо сообщил Сергей.
– А много девчонок? – скрывая удивление, спросил Виктор, припоминая отношение Сергея к девчатам всего каких-то пару лет назад. Очевидно, Тюленин изменился не только внешне – изменились и его взгляды на многие вещи.
– Знаешь Тоню Мащенко и Валю Борц? Вот они со мной дома поджигали!
Сергей замолчал, может быть, на миг засомневавшись, не много ли информации он выдаёт для первой встречи. Однако Виктор чувствовал его доверие и не преминул ответить взаимностью:
– Вот что, Серёжа. У меня на завтра назначена встреча кое с кем из ребят. Будем решать, как нам объединить усилия в борьбе с оккупантами. Я должен быть там в полдень. А в три часа буду ждать тебя на Базарной площади, чтобы рассказать, что мы решили. Придёшь?
– Конечно! – сглотнув, ответил опешивший от неожиданности Серёжа.
– Я ребятам о тебе расскажу, чтобы на следующую встречу мы пришли с тобой вместе. А будет это очень скоро. Ребята почти все тебя знают, так что возражений, думаю, не будет. Ты сам-то как на это смотришь?
– Спрашиваешь! – Серёжины глаза ярко сверкнули в сумеречном свете. – А я знал, что не просто так ты вернулся! – воскликнул он. – Так и знал…
Они дошли до Серёжиной хаты и простились крепким рукопожатием. Когда Виктор вернулся домой, уже стемнело. «Что ж, очень даже неплохо!» – мысленно поздравил он себя.
Так прошли его первые сутки в Краснодоне после возвращения.
Создание штаба
К Георгию Арутюнянцу Виктор явился самым первым. Ходики в прихожей показывали без десяти минут двенадцать. Родителей Жоры дома не было. Он открыл дверь и, поздоровавшись с Виктором, сразу провёл его в комнату. И уже за закрытыми дверями ещё раз оглядел гостя, которого не видел с начала войны, но в его больших тёмных глазах не отразилось особого удивления.
– Верно, значит, Ваня про тебя сказал, – произнёс Жора, удовлетворенно кивнув и растянув в улыбке свои тонко очерченные губы. – Сразу видно, что и пороха ты понюхал, и прокоптиться успел изрядно! А ждать ты себя не заставляешь, как всегда первый!
Виктор до войны бывал у Арутюнянца несколько раз. В комнате у Жоры стоял патефон, и гостеприимный хозяин иногда устраивал дома танцевальные вечера. Его родители были искренне рады тому, что сын принимает друзей у себя и не пропадает до ночи неизвестно где. Мама Жоры, Татьяна Никитична, всегда старалась приготовить для ребят какое-нибудь угощение. Виктор хорошо помнил её чудесные пирожки с абрикосовой начинкой. А Жорин патефон не раз занимал его мысли в Ворошиловграде, с тех пор как ему посчастливилось завладеть парой заветных пластинок, которые в итоге пришлось продать, так ни разу и не послушав.
И вот он, патефон, стоит на прежнем месте, на столе. А вот и пластинки; их тут целая коллекция, и она заслуживает того, чтобы явиться не то что за десять минут до назначенного времени, а за час как минимум.
Впрочем, подумал Виктор, краснодонские ребята ещё не выработали мер конспирации, да он и сам о них забыл.
– А Ваня с Васей оба к полудню придут? – спросил он.
– Должны прийти, – подтвердил Георгий. – Мы ведь договорились на двенадцать.
– Вот это мы не продумали! – воскликнул Виктор. – Если мы хотим в подполье работать и не попасться как дети, нельзя всем приходить к одному времени минута в минуту. Даже вдвоём. Мне вот в Ворошиловграде мои ребята квартиру засветили, потому и уходить пришлось. А тут у нас городок маленький, всё как на ладони.
– Пожалуй, – согласился Георгий. – В следующий раз мы это учтём. А сегодня у меня просто музыкальные посиделки с друзьями. Пусть соседи так и знают.
С этими словами Георгий достал из конверта одну из пластинок и завёл патефон. Чарующий голос Любови Орловой наполнил комнату, полился из окон на улицу, давая понять соседям, что