Читать интересную книгу "Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков"

слугами. Скорее они были сотоварищи пути. Бэйхай за это время многое повидал и услышал много сутр и джатак, которыми его потчевал на привалах Махакайя. Монах закладывал в его сердце знания, которые помогут ему при новом рождении. И в выпуклых голубоватых глазах Бэйхая как раз и таилось то знание, о котором он толковал в паритране. Здесь же были и другие лошади и верблюды. Махакайя вспомнил о слоне. Где бы тот поместился? Стоял бы во дворе в ветре и пыли.

Эти змейки шипели и свистели всюду, ныли и подвывали, изматывая всех, и людей, и животных…

И внезапно умолкли.

Махакайя, очнувшись в вихаре, полежал прислушиваясь. Но доносился только храп монахов, а вечный ноющий звук пыльного ветра исчез. Или это чудится? И от этого он и проснулся?

Нет. Возле него стоял кто-то. Махакайя взглянул на человека. Это был Таджика Джьотиш. Он поманил монаха. Тот сел, протирая глаза. Таджика Джьотиш, обернулся и снова поманил его. И тогда монах оделся, сунул ноги в сандалии и пошел за ним.

Они вышли из вихары.

Звезды и тишина царили в мире, а не ветер. Но Махакайя тут же понял, что и это — ветер. Звезды и тишина прозрачно кружились над монастырем, и холмом, и над рекой внизу, над скалой Крыло-ястреб, и над дорогой, ведущей в Хэсину, кружились и над самим городом, темным и беззвучным… Но нет, уже можно было различить отдаленный лай. И Махакайе представилось, что город этот населяют только собаки, благородные существа с висячими и стоячими ушами, обрубками хвостов и разнообразными хвостами; они спят и видят собачьи сны, другие несут стражу, иные возносят молитвы сияющему Псу. И пес этот — Мргавьядха, Охотник за Оленями. Или… как это у них он зовется…

— Ты говорил о звезде, которой они поклоняются, — сказал тихо Махакайя, но голос его как будто звучал гонгом и трубой. — Как она называется?

— Я и хотел бы тебе ее показать, — отозвался старик, позевывая. — Но сейчас Тиштрйя странствует за солнцем. Пойдем на мою башню и посмотрим на других.

И они пересекли двор. Махакайя посмотрел влево и увидел громаду возлежащего Татхагаты под звездами. Правее — паритрану, разглядел и силуэт собаки у входа.

Они вышли на другую сторону монастыря, обращенную не к городу и реке, а к степи и холмам. Здесь находилось круглое строение.

— Агара Таракая![247] — скрипуче возгласил Таджика Джьотиш.

Они вошли внутрь и поднялись наверх по стертым и узким ступеням, держась обеими руками за глиняные гладкие стены. Посредине маленькой площадки было возвышение с плоским кругом и металлическим треугольником.

— Часы солнца, — объяснил старик.

Затем он оглядел небо, пододвинул деревянное седалище, опустился и взял длинную палку, прикрепленную к вертикально установленной палке и свободно вращавшуюся на деревянном шаре, вделанном в стойку; на длинной палке была другая, короткая, и она свободно перемещалась.

— Это мерка для звезд, луны и солнца, — сказал старик. — Наводишь край на одну звезду, а поперечной ловишь другую.

— Зачем?

— Понимаешь расстояние между ними… Твоего Небесного Волка, или Тиштрйи, Белого коня здесь нет, — сказал старик. — Черный конь, Апаоша, его прогнал. Так говорит Девгон-песнопевец. Вот и пекло наступило, да горячие пыльные гривы этого Апаоша всюду вьются. А Тиштрйя в каком-то море купается. Да следует за солнцем… Это всё сказки огнепоклонников, — добавил старик и мелко рассмеялся. — А где же та пара… — пробормотал он, — о них ты рассказывал.

— Пастух и Ткачиха?

— Да!

Махакайя запрокинул голову. Поперек неба тянулся густой Млечный Путь.

— Ткачиху я уже знаю, — сказал старик и указал на яркую голубоватую звезду рядом с Млечным Путем. — Это звезда Орла[248].

Махакайя отыскал Пастуха по другую сторону Млечного Пути.

— Эта… — проскрипел старик, но вдруг осекся.

Махакайя посмотрел на него. Старик же озирал окрестности.

— Ты не слышал? — спросил он. — Ржание?

— Видно, в конюшне.

— Нет. Где-то… там. — Он повел рукой в направлении холмов. — Я стар, но юн слухом. А вот глаза уже не те… Проглядел на звезды… Посмотри-ка ты, уважаемый.

Махакайя всматривался в ночной морок степи и вдруг действительно что-то заметил, какое-то движение. Он сказал об этом старику.

— Не змееголовые ли пожиратели зеленых ящериц пожаловали? Арабы, сеющие смерть…

Они еще стояли на башне и внимательно осматривались. Ржание снова донеслось из степи.

— Ты побудь пока здесь, — промолвил старик, — а я разбужу настоятеля.

И Махакайя остался один на башне. Но в степи никто не появился. И пришедшие Таджика Джьотиш с наставником тоже ничего не увидели. Тогда они втроем вознесли молитву Авалокитешваре, спустились во двор и отправились спать.

Глава 37

Утром в монастырь пришел пастушонок, мальчишка в драном, пыльном халате и такой же шапке, подпоясанный веревкой. Его прислал отец, пасший овец выше по реке, чтобы узнать, не из монастырской ли конюшни удрали две лошади? Своих-то лошадей здесь давно нет, но ведь к ним пожаловал караван. Чаматкарана попросил спутников Махакайи проверить, на месте ли лошади, и благодарил пастуха за честность и отвечал, что все лошади в конюшне. Но тут из паритраны поспешно вышел шраманера и направился к ним. Подойдя, он поклонился и попросил дозволения у наставника говорить.

— Лошади могут принадлежать беспамятному, — сказал он.

— Почему ты так думаешь? — спросил Чаматкарана.

Шраманера растерянно взглянул на наставника.

— Истинно, — поддержал его старик. — Они могли сбежать, как затрясло.

— Но он один, — возразил Махакайя. — Для кого же вторая?.. — И он вопросительно взглянул на шраманеру.

Тот передернул худыми плечами, мотнул головой и заявил, что иногда берут вторую лошадь для перемены.

— Как же нам узнать, его ли это лошади? — спросил наместник.

— По вещам, — сказал шраманера.

— Да, так истенней, — проскрипел старик. — Что там нашли?

— Одеяла, еду, — отвечал мальчишка, глядя исподлобья на собравшихся и щуря черные глазенки от яркого солнца, чистого, без шелковых накидок пыли. — Помолчав, он добавил: — И деньги.

Чаматкарана кивнул.

— Да, скорее всего, эти лошади нашего… — Чаматкарана запнулся, подыскивая слово.

— Смара[249], — подсказал Махакайя. — Вина-смарасья[250].

Шраманера метнул на него взгляд.

— Вина-смарасья, пусть так зовут этого человека. Человек Без-памяти, — перевел он мальчишке. — Мы нашли его вчера под скалой Крыло-ястреб, — объяснил настоятель мальчишке. — Когда затрясло, он оказался под скалой, приступил к трапезе, и тут случилось несчастье.

— Беги и приведи их сюда, — велел старик мальчишке. — И долгих лет твоего отцу. Будда тоже любит честных.

— Иди за лошадьми ты, — сказал старик шраманере.

И тот отправился с пастушком к стаду, белевшему огромным живым пятном у подножия холмов возле реки. Старик говорил Махакайе, что этого у огнепоклонников не отнять, спору нет, — следование