газогенератором. Анна замерла на обочине – из-за поворота дороги показался немецкий грузовик с сидящими в открытом кузове солдатами. Несколько мгновений она смотрела на них, парализованная страхом, хотя надо было идти дальше как ни в чем не бывало, словно ей нечего бояться. Но так или иначе, немцы в ее сторону едва взглянули. Анна продолжила путь, ни на секунду не забывая о шифровке, лежавшей у нее в кармане, – клочок бумаги теперь весил, как авиабомба.
Возле старого, шишковатого-крючковатого дуба, который ей подробно описал Рене, Анна свернула с дороги в чащу. Валежник трещал у нее под ногами, пока она пробиралась по извилистой тропинке между деревьями. Кое-как продралась сквозь заграду из кустов – и чуть не наткнулась на дуло ружья, направленное прямо ей в лицо. Тотчас раздался звонкий девичий окрик на чистом французском:
– Ну-ка стой, а то стрелять буду!
Анна замерла под гулкие удары собственного сердца и на всякий случай подняла руки вверх. Пароль, который заставил ее выучить Рене, вспомнился не сразу, и слова вырвались из пересохшего рта только со второй попытки.
– Ника Самофракийская решила прогуляться, – выговорила Анна дрожащим голосом.
Ствол ружья опустился, из-за дерева выступила незнакомая девушка. Густые нечесаные волосы буйными волнами выбивались из-под фетрового берета, серьезные глаза на чумазом лице отблескивали сталью.
– Рене Юиг сказал, вы будете меня ждать, – добавила Анна.
– Тс-с-с! Не произноси его имя! – Девушка схватила ее за руку маленькой, но крепкой ладошкой. – Идем. – Она потащила Анну в заросли, двигаясь проворно и почти бесшумно, ловко огибая валуны и толстые корни деревьев. Анна старалась не отставать, но все время спотыкалась.
Неожиданно девушка развела руками ветви впереди, и они обе оказались на краю небольшого палаточного лагеря. В центре дымили угли костра, вокруг стоял десяток ветхих брезентовых палаток. Несколько мужчин и женщин настороженно уставились на гостью. Одни лежали в палатках, другие развешивали выстиранное белье на веревках между деревьями, остальные сидели на бревнах, мирно беседуя – играли в карты, чистили оружие, пили горячее из жестяных кружек. Анна с удивлением почувствовала в свежем лесном воздухе запахи табака, дыма от костра и оружейного масла.
– Что это за место? – прошептала она, обращаясь к девушке, но та проигнорировала вопрос, громко объявив вместо этого:
– Она здесь!
Качнулся полог палатки, и оттуда вышел худой бородатый молодой человек. Вид у него был такой же изможденный, как у остальных. Куртка и короткие, до колен, штаны были испачканы землей; из-под черного берета на лоб падали засаленные пряди светлых волос. Девушка, которая привела Анну, уселась на пень у догоравшего костра.
– У тебя для нас есть послание? – произнес молодой человек.
– Я… – начала, запинаясь, Анна, – я работаю помощницей архивариуса в Лувре, мы уже много месяцев перевозим экспонаты музея из одного хранилища в другое. Почти все время в дороге, с тех пор как пришли немцы…
– Я знаю, – перебил молодой человек.
– Правда? – Анна невольно сжала шифровку в кулаке, опущенном в карман юбки.
Он кивнул:
– Твой шеф давно передает послания маки2[65].
– Куда? В какие маки2? – растерялась она.
Молодой человек заулыбался, и у него на щеках обозначились ямочки, которые совсем не вязались с его грозным видом.
– Ты, похоже, совсем новичок в таких делах, да? – Он обвел рукой лагерь. – Маки – это мы. Можешь называть нас макиза2рами.
Анну новость поразила – неужели Рене Юиг все это время был связан с ячейками Сопротивления?
– Значит, вы живете в лесу? – медленно проговорила она.
Бородатый кивнул и указал на своих товарищей, отдыхающих среди деревьев:
– Как видишь, да.
Анна только сейчас заметила, что и мужчины, и женщины в лагере одеты в своего рода униформу – на всех бриджи, застегнутые под коленками, гетры, шерстяные пиджаки или куртки и береты.
– Вы все здесь для того… чтобы сражаться?
– Мы все здесь по разным причинам, – сказал молодой человек. – Большинство из нас, мужчин, сбежали от навязанной немцами трудовой повинности. Еще тут есть евреи – им придется скрываться в лесу, пока мы не разгромим фрицев. Отрядов маки много по всему югу Франции… – Он вдруг замолчал, словно решил, что и так уже сказал достаточно. – Давайте шифровку. Я прослежу, чтобы она попала в нужные руки. А вам пора возвращаться, пока никто ничего не заподозрил.
Анна достала из кармана и протянула ему сложенный листок бумаги от Рене с зашифрованным посланием, после чего молодой человек проводил ее до тропинки, ведущей к подъездной дороге замка.
– Надеюсь, еще увидимся, мадемуазель, – сказал он, пристально глядя на нее странными, янтарного цвета глазами.
Анна, отведя рукой ветку дерева, зашагала прочь и вдруг обернулась:
– Погодите, я ведь даже не знаю вашего имени…
Но заросли уже сомкнулись у нее за спиной, она стояла на тропе в полном одиночестве.
* * *
Работа была привычная, однако на сей раз ее омрачало новое обстоятельство. Анна наклонилась над ящиком, пристроив инвентарную книгу на уголке, как делала тысячи раз за последние три года, но сейчас она записывала названия, которые только-только начала осваивать – не произведений искусства, а оружия.
Несколько недель прошло с тех пор, как Рене доверил ей вести учет прибывающих партий оружия и боеприпасов из ему одному известных источников. Учитывая, что у Рене определенно были связи с Сопротивлением, Анна ожидала, что эти ящики сразу будут переправляться к отрядам маки в окрестных лесах – к таким же партизанам, как те, с которыми она уже свела знакомство. Однако ящики пока оставались в замке, и количество их росло на чердачном этаже. А тем временем Анна узнавала и запоминала странные названия. Когда-то искусствоведческая терминология звучала для нее как иностранная речь, теперь же она изучала новый язык и уже начинала ориентироваться в разных видах винтовок, пистолетов, гранат и патронов.
С одной стороны, она чувствовала удовлетворение от того, что может сделать хоть что-то, чтобы помочь соотечественникам в борьбе с оккупантами, с другой – между учетом произведений искусства и оружия имелась неприятная разница. Произведения искусства были неоспоримо важными, бесценными, жизнеутверждающими. Оружие было холодным, варварским, смертоносным, Анна его ненавидела, но понимала, что оно необходимо. Оно могло понадобиться им самим, если бы пришлось вступить в бой с немцами. Помимо оружия в ящиках лежали нарукавные повязки с зашитыми в них французскими франками, листовки и карты с обозначением мостов, дорог и немецких блокпостов.
– Анна, – тихо окликнула ее Люси с верхних ступенек лестницы.
Люси с семьей тоже обосновалась в Монтале. Она с ужасом выслушала просьбу Рене избавить Анну от необходимости заниматься инвентаризацией перевезенных в замок экспонатов Лувра,