Читать интересную книгу Стрекоза - Татьяна Герден

разглядеть собеседника поверх черных очков, которые, судя по всему, он носил не от солнца, а из пижонства. Человек промолчал и стал опять всматриваться в пустое поле.

Ну ладно, не хочет говорить, ну и не надо. Севка повернулся к нему спиной и пошел к тропинке, ведущей назад, на пригорок и дальше – на улицу Беговую. Еще в аптеку надо зайти, заказать по рецепту предписания доктора Горницына, а потом – к Студебекеру!

– Игрок? – вдруг отчетливо послышалось с нижнего ряда.

Севка повернулся. Человек сидел в той же позе, но его хорошо было слышно. Ну ясное дело – в пустом пространстве концентрической формы звук передается особенно хорошо.

– В некотором роде, – сказал смущенно Севка, напрягая голос и направляя его вниз, чтоб было лучше слышно.

– Так не бывает, – презрительно фыркнул незнакомец. – Человек либо играет, либо нет.

– Ну тогда игрок, – удивился простой и очевидной мысли Севка. – Только не на скачках.

– Не имеет значения, – сказал незнакомец и посмотрел на мизинец своей правой руки, как будто там у него были часы и он сверял время. Часов, правда, не было, но зато в предвечернем солнце что-то ярко блеснуло, скорее всего, огромный перстень. «Ну и типаж, – подумал Севка, – какой-то нэпман, прямо сон в руку, как сказала бы Серафима, если бы это был сон, о чем думал, то и приснилось». Надо бы сматываться.

Но любопытство брало верх, и он никак не мог уйти.

– Давно играете? – последовал вопрос.

– Как сказать, – начал думать о своем карточном стаже Севка. – Года три.

– Ясно, – прокомментировал незнакомец. Он наконец повернулся вполоборота к Севке и достал из кармана брюк сигару.

– Музицируете?

Севку как ошпарило. Второй раз за этот день он слышит тот же вопрос, сначала от доктора, теперь вот от странного человека в жилетке и бутафорских черных очках: «Что они все, сговорились? И вообще, с чего это он взял, что я играю на музыкальном инструменте, мы же говорили об игре в карты?»

Словно подслушивая его мысли, человек пыхнул сигарой и участливо пояснил:

– Игроком можно быть и в более узком смысле, например, игроком на таком неповоротливом инструменте, как… – Он выжидающее навел свои черные очки на Севку, как будто проверяя его интеллектуальные способности, и тот, спохватившись, тут же сказал:

– Контрабас?

– Вот именно, – ухмыльнулся незнакомец. – Контрабас. – Он дурашливо хохотнул, выпустил дым изо рта и добавил: – Или скрипка. Нет, я ничего против струнных не имею. Ведь и это тоже… – Он опять замолчал, как будто из вежливости хотел дать Севке шанс продолжить его мысль.

– …Игра, – само собой вырвалось у Севки. Разговор получался какой-то пришибленный, как будто человек в очках над ним потешался. Не договаривая фразы, он произносил прописные истины, а звучали они почему-то по-новому, играя гранями глубокого смысла, как драгоценный камень у него на перстне. Его явно тянуло на философский диспут на общую тему – игра. Конечно, можно было бы еще с ним поговорить, но надо было идти.

– В принципе, игра – это воплощенная затея нашего ума, которая теплилась в нашем сознании с детства, – опять многозначительно проговорил незнакомец, глядя вдаль и пуская облачко дыма. – Вы не задумывались над тем, для чего мы приходим… – Он снова взял паузу.

– На бега? – попробовал угадать Севка.

– Ну, в некотором роде, – снисходительно кивнул человек, – и на бега тоже.

– Наверное, чтобы выиграть определенную сумму денег.

– Ну и для этого, конечно, – одобрительно хмыкнул чудаковатый собеседник. – Ну а еще, еще зачем?

Севка пожал плечами. Люди играют для того, чтобы пережить то, что он сам только что себе представлял, зажмурив глаза: чувство риска, азарт, везение или, наоборот, невезение и желание снова все поставить на карту. Как Германн из «Пиковой дамы». Но объяснить чужому человеку это было сложно и совсем не хотелось. Поэтому он просто сказал:

– Для того чтобы сыграть. – И добавил: – И тем самым испытать судьбу.

– Конгениально! – точно как Остап Бендер, воскликнул человек, стряхнул пепел с сигары себе под ноги и опять посмотрел на пустые дорожки. – А знаете, в чем опасность этого занятия? Нет, не в том, что вы можете спустить свое состояние за две минуты, и даже не в том, что вы, представьте себе, таки можете выиграть все, что наметили.

Севка промолчал, давая собеседнику самому ответить на сей риторический вопрос, так как было ясно, что он именно это и хочет. Человек поправил очки, опять посмотрел на свой мизинец, ослепительно сверкнувший зигзагом отраженного света, и, понизив голос, резко вскинул голову. И тут он заговорил короткими быстрыми фразами, жарким полушепотом, почему-то раздающимся как многократное эхо, глядя на Севку поверх очков:

– Вся штука в том, что это можно делать без конца. Вы понимаете? Без конца! Год. Два. Пять. Десять лет. Двадцать. Всю жизнь. И потом. Потом, вы понимаете? – По его лицу прошла тень. – И после этого самого потом! И вы не можете остановиться, потому что конца – нет. Вы понимаете? Конца нет! – Он нервно и неприятно захихикал. – И передышки нет, потому что это – бега. Вы думали, что это просто слова? Бега. Игра. Так нет! Их ведь никто не придумал. Они значат то, что они на самом деле есть. На любом языке. Они – это код к тому, во что они нас втягивают. Хитрые, замаскированные перевертыши – вам не приходило в голову, что игра может обернуться игом, а если переставить местами буквы и заменить «г» на «ж», то из нее может получиться раж? Не говоря уже о том, что если вы поменяете «р» на «л», то она начнет вас колоть, как настоящая игла, больно и пронзительно, до самого мяса. И вы подсаживаетесь на нее, против своей воли. А еще игра может обернуться гирей на вашей шее. Итак, что мы имеем – игра распадается на раж, иго, иглу, гирю, ну при малых буквенных изменениях, конечно, но суть, суть остается одна! И когда вы впервые начинаете их произносить, эти адские перевертыши, вы уже там – внутри, в ловушке, как птичка в клетке, и они по кирпичикам начинают воплощаться в ваше настоящее и – увы – будущее, и этому нет, нет конца.

После сей страстной скороговорки незнакомец перевел дух, отпрянул в сторону, выкинул сигару под скамейку и отвернулся.

Севка стоял ошарашенный и не знал, что сказать. Внутри у него все похолодело. По всему было видно, что человек этот был не совсем здоров, хотя это пока тоже не факт. В его словах были и смысл, и какая-то затаенная боль.