то сможете пообщаться и с Сезанном, и с Моне, Ренуаром, Сислеем, Писарро, Кайботтом и даже Дега, хотя он не частый гость. Да и Сезанн..живет отшельником в Эксе, не вытащишь его.
Через час Анри и Винсент покинули гостеприимного хозяина. «Чудаковатый, как многие из них, но открытый, прямой и добрый человек. Правда, в его взгляде какая-то безуминка, что ли…– глядел вслед им Танги.
Увиденные полотна придали новый импульс Винсенту. Палитра стала ярче, разнообразнее: больше красного, желтого, фиолетового, зеленого. Весной, в один из апрельских вечеров, в кафе Винсента знакомят с Эмилем Бернаром. Молодой, импульсивный, полный идей юноша привлекал внимание. «Я за все новое, за новаторство, и против догмы – сразу заявил Эмиль новому знакомому. – Видел пару Ваших работ. Несколько необычно, но чувствуется талант, дар видеть образы.». Противоположности иногда притягиваются, и вскоре Винсент и Эмиль сдружились, часто обедая вместе, обсуждая работы друг друга, и работая на плэнере.
Так прошла весна, обозначившая для Ван Гога новую веху – начало синтеза реализма и импрессионизма, попытки соединить цвета и экспрессию.
Между тем сообщество отверженных художников пополнялось новыми лицами. Среди них нередко бывал Поль Гоген, пришедший в мир искусства из финансового мира. Его идеи синтетизма и образов в живописи, как и зачатки клуазонизма, привлекали молодых художников. Гоген ораторствовал, вступая порой в жесткую полемику с Дега и Писсарро. Винсент молча прислушивался к ним, сидя в уголке за стаканом абсента.
В начале июня к нему зашел Эмиль. Поболтали о разном. Винсент стал прибираться в комнате, изредка бросая взгляд на стоящего в задумчивости у окна.
– Ты вроде хотел познакомиться с Гогеном? – вдруг спросил Эмиль.
– Я очень этого хочу…но удобно ли…
– Он уже знает, что мы придем. Ждет к семи вечера. А пока покажи новые этюды, наброски.
– Скорее, зарисовки…Кстати, написал Жюльена Танги.
Эмиль, сняв тряпку с холста, жадно всматривался, отмечая все детали, потом сделал пару шагов назад и застыл, вглядываясь в образ Танги.
– Это великолепно! Он как живой. Тебе удалось поймать его добродушно-ироничное выражение лица. И фон…Фигура словно светится, а гравюры Хокусаи отражают часть мира Жюльена. Еще…так много зеленого и желтого цвета…
– Да…я решил, что желтый будет слишком откровенен в качестве фона. А гравюры – это моя прихоть, элемент декора. Мои поиски цветовых решений продолжаются…спасибо Моне, Ренуару и Лотреку…у них многому можно научиться. На мой взгляд, зеленый цвет должен контрастировать с красным…вместе они оттеняют нейтральный цвет лица – розовый.
– Бросается в глаза твой мазок…как бы «бегущий» – еще раз пристально посмотрел на полотно Эмиль. – Что же, пора идти. Нам в седьмой квартал.
По пути Бернар рассказал другу, что у Гогена стесненное, мягко говоря, финансовое положение, и все же он находит средства для аренды студии, покупки материалов и кистей. Помогает ему Жюль Танги и Шуффернекер, учитель рисования одной из школ Парижа.
Незаметно, разговаривая, друзья дошли до переулка, грязного и унылого, выдававшего бедность его обитателей. Глядя на этот пейзаж, не верилось, что где-то здесь создаются великолепные полотна, полные энергии, символов, тончайших оттенков цвета, думал Винсент, почти не слушая рассказ Эмиля о чудачествах какого-то Эммануэля Шабрие.
Рассказчик дернул Ван Гога за рукав:
– Эй, ты слышишь меня?
– А…Да-да, немного задумался. Ты говорил о музыканте…
– О композиторе. Эммануэль часто бывает в «Гербуа», и музицирует на фортепиано. У него манера играть кулаками. А музыка…она радостная, неистовая, экспрессивная…как и импрессионизм. – Эмиль помолчал. – Особенно хороши его «Испания» и «Радостный марш». А вот и студия Поля!
Постучав молотком, висевшим у двери, посетители услышали грубый голос: Входите!
Миновав темный коридор, Ван Гог и Бернар вошли в полутемную залу, наполненную запахом краски и тем неуловимым запахом мастерской художника. У окна стоял коренастый мужчина, с тяжелым подбородком и колючим взглядом. «В нем чувствуется сила и упорство» – бросил внимательный взгляд Винсент.
– Поль, с моим другом ты знаком – произнес Эмиль.
– Могли бы и раньше зайти, раз интересно мое творчество…Или Вам нужно особое приглашение, на золотой визитке – пробурчал хозяин.
«Не в духах. Вероятно, желудок болит, или получил письмо от Метты. Это его жена, она живет в Дании, у родителей. Поль думает, что она еще любит его. Мечтатель!» – шепнул другу Эмиль, пока Гоген отошел к ящику с красками.
– Месье Ван Гог, не в лучшее время зашли…проклятый желудок ноет, и капли не помогают…Присаживайтесь. Могу предложить чай, правда, пустой, поскольку в доме ни крошки еды. Надеюсь, через пару дней получу несколько франков…Я же теперь расклейщик рекламных объявлений, не слышали?
– Мы не голодны…Можно взглянуть? – Винсент указал взглядом на полотна, лежащие на тумбочке.
– Смотрите…тайн нет. – Интересно Ваше мнение о бретонках. Когда увидел их в работе, показались колоритными…впрочем, как и Бретань.
Гость осторожно развернул холсты, найдя искомое – Танец четырех бретонок. «Напоминают Ренуара или Мане. Поиски стиля». Другая картина называлась Пейзаж Мартиники. Винсента поразило обилие зеленого, буйство красок и оттенков экзотической природы. Желтый цвет в небе. «Окно в иной мир. Отточенность приемов и сочность красок. Восхитительно! Несомненно, это шедевр!».
– Поль – если позволите так назвать Вас – Вы нашли свой путь в искусстве?
Тот не сразу ответил:
– Не знаю…Для меня искусство живописи состоит в соединении природы, реализма с символами, аллегориями…Поэтому я не импрессионист, как Моне или Ренуар, считающие главным колорит и цветовые гаммы. Конечно, их теория полезна как прием, способ донесения до зрителя идеи картины. Во всяком случае, импрессионизм дал мне понимание цвета и научил лессировке. А настоящую красоту я увидел в дикой, первозданной природе Океании…Увы, пришлось покинуть Мартинику…Но скоро вернусь туда! Продать бы несколько работ, заработать на билет. Каждый день пребывания в цивилизации опустошает меня – лицо болезненно исказилось.
Воцарилась тишина, прерванная уверенным голосом Бернара.
– Ты можешь попробовать получить стипендию как участник католической миссии на Таити.
Наше консульство недавно разместило такую информацию…по-моему, кто-то из художников или скульпторов уже использовал эту возможность.
Поль оживился:
– Сегодня же напишу письмо консулу. В конце концов, Франции нужно развивать культуру в колониях.
– Сейчас искусство, на мой взгляд, должно создавать группой людей. Например, грандиозное полотно могли бы написать несколько художников, вложив разные идеи…И Вы, как опытный и одаренный человек, автор новых концепций, могли бы возглавить такую группу – раздался голос Винсента.
По лицу Гогена пробежала тень удовольствия, тут же стертая сомнением:
– Интересная идея…но вряд ли осуществимая. Создать единую концепцию с разными подходами и техниками рисования? Не верится в это…Впрочем, я делюсь идеями с Эмилем и нашей компанией в «Гербуа» и «Новых Афинах»…Вы слышали мои